Подарок Кирина

[evergreen-lamp]

Название: Подарок Кирина
Автор: я
Рейтинг: PG
Жанр: фэнтези, сказка, миф
Краткое описание: вместо описания просто открою начало текста... (=

Когда Надилля была маленькой, по Тимиазу ходила пословица: "Кирин всегда приходит неожиданно", и смысл ее был близок к фразе "беда нечаянно нагрянет…" Кирин и правда появлялся чаще всего там, где его не ждали и видеть совершенно не желали. В отличие от легендарного существа, чье имя он так гордо носил, чудаковатый музыкант не обладал мудростью и не задумывался о справедливости. Он просто приходил, – когда хотел, – и уходил, – когда все надоедало. Бард упорно следовал древней эйновской традиции, по которой на сцену нужно было пробиваться, причем в самом прямом смысле этого слова. С утра пораньше музыкант собирал свою группу – жутких тварей из самых отдаленных уголков мироздания – и тащил их через весь Тришольд в направлении первого приглянувшегося кабака.
Зная, какой погром учинит вооруженный эйн и его друзья – порождения ночной бессонницы Творца, – владельцы кабаков заранее готовились к обороне, на радость зевакам и Кирину. Но сопротивление в большинстве своем оказывалось бесполезным, потому что музыкант умел выбрать самое незащищенное место, подкрасться к нему незаметно и погрузить охрану в сон с помощью одного из магических амулетов, которыми Кирин был обвешан, словно елка – игрушками.
Итак, охрана снята, зеваки счастливы, Кирин влетает в кабак, осторожно, словно фарфоровую статуэтку, снимает со сцены молоденькую альфари со скрипкой. Опасаясь погрома, кабатчик тут же сдается, и начинается концерт.
Надо отдать Кирину должное: при всем своем легкомыслии, поет и играет он изумительно. И поэтому люд не бежит из кабака, а радостно валит в него всей толпой, чтобы послушать легендарную и неуловимую группу "Смарагд"…
Голос барда и мощь музыки заполняют зал. Эйн поет об упоении битвой, о бесконечном пути к недостижимой цели, об одиночестве победителей и печалях победы… Но в голосе его звучит такая сила, что хочется бросить все и отправиться в странствия, сражаться, рискуя жизнью… Но гореть, а не тлеть! И если придется бесславно погибнуть – не страшно! Мы живем не ради славы, не ради почета или памяти! Мы ложимся костьми под этот мир, чтобы следующие поколения смогли пройти по нам и подняться на ступеньку выше! Если будущее – это здание, то кирпичи его – наши жизни.
Немногие барды могли бы спеть об этом… Но только эйн мог находить в подобных мыслях радость, упоение и волю к жизни. Только эйн мог заставлять грустить о войне и жаждать ее одновременно.
Впрочем, вы, слыхом не слыхавшие о Тимиазе, должно быть, понятия не имеете о том, кто такие эйны, альфари и какую такую нечисть Кирин может таскать за собой, если не бродячий цирк с немытыми клоунами. Я не буду грозить вам ненаписанным талмудом "Житие Тимиазовское" и обещать в скором времени стопку статей. Я лишь скажу: альфари выглядят как люди – пока не разрежешь и внутрь не заглянешь, эйны выглядят как люди даже в разрезе – пока не посмотришь в глаза. Нечисть же на людей не похожа совершенно, и может напоминать как языческую тварь, так и порождение нетрезвого ума художника–абстракциониста. Например, в "Смарагде" замечательно играет на электролютне с двумя грифами четырехрукая нагиня.
Впрочем, история не о том, кто такие эйны и как их готовить. История даже не о том, сколько раз в году выступает Кирин и почему он так плохо ладит с жителями Тимиаза.
История – о Надилле.

Все родители прекрасно знали, что Кирин – бездельник, с которым лучше не связываться. Они заранее предупреждали влюбчивых и бестолковых дочурок, что приятная наружность, проникновенный голос и умение обхитрить врагов – далеко не те качества, которые ценятся в мужьях и отцах. Поэтому в объятия к Кирину рвались только легкомысленные искательницы приключений на мягкое место.
Но совсем иначе дело обстояло с детьми. Дети к бродячему музыканту всегда тянулись. Он умел рассказывать изумительные сказки, сочинять песни на ходу, из кусочка высохшего дерева мог за пару минут вырезать куклу, а еще он придумывал великолепные игры. Взрослые всегда впадали в панику, едва услышав имя "Кирин", и видели в эйне если не педофила, то маньяка. Им, давно отвыкшим от игр, было не понять, зачем взрослому (и достаточно успешному) мужчине проводить сутки напролет с маленькими детьми.
Поэтому Надилле, как и остальным детям, приходилось пробираться к музыканту тайком, дрожа от мысли, что родители узнают о ее маленькой тайне. Ведь она искренне любила Кирина и надеялась, когда вырастет, стать его женой. Наполнить жизнь приключениями, вырваться из скучного взрослого быта – что может быть прекраснее?
Родители тайну Надилли не узнали, просто однажды, когда рассвет приласкал древний каменный город персиковыми лучами, они заявили: "Завтра утром мы уезжаем из Тришольда. Попрощайся со своими друзьями". Со слезами на глазах выбежала девочка из дома и принялась рассказывать о грядущем отъезде. Дворовая ребятня грустила, но реветь не собиралась. Даже лучшая подруга Сай только обнимала девочку и просила не плакать.
Именно тогда маленькая и наивная Надилля осознала весь ужас своего отъезда. Завтра утром, когда солнце еще не успеет прогреть камни мостовых, они сгрузят свои вещи на повозки и отправятся искать счастья в чужих землях, а здесь, в этом уютном веселом дворике, все останется как прежде. Также будет стекаться детвора, будет играть, и веселиться, и ловить Кирина по подворотням, чтобы спел песню или рассказал историю. Также будут пугать друг друга страшилками и потом бояться каждой тени, также будут вместе сбегать в "дома с привидениями" и пробираться в чужие сады. Будут гонять голубей, лазить по деревьям и воровать яблоки… Все будет, как прежде, – только Надилли не будет. И понимание этого было так горько, что девочка возжелала сохранить хоть что–нибудь… Если не друзей, не игрушки, не любимый двор, то хотя бы героя своих грез, Кирина, с остриженными, вопреки эйновским традициям, волосами, с красочной татуировкой на левой щеке и доброй улыбкой…
Солнце стояло уже высоко, и Надилля не хотела терять время. Вытерев слезы, она сказала друзьям:
– Я хочу попрощаться с Кирином.
Детвора радостно поддержала ее, но вскоре сникла. Они встречались с музыкантом по воскресеньям в условленном месте на окраине города, среди поросших зеленью развалин. Но до выходного было еще три дня, а Надилля уезжала завтра, и где искать неуловимого эйна, никто из детей не представлял.
Осознав, что даже попрощаться с другом не удастся, девочка совсем затосковала. Чтобы ее развеселить, друзья предложили искать эйна "наугад". На каждом перекрестке они кидали монетки, определяя, куда идти. Краснокожий Чак искренне верил, что "судьба" выведет их к цели. И судьба вывела. Только неожиданным образом.
Начало темнеть, и дети разошлись. Спохватившись, Надилля бросилась домой, срезая путь через задворки. И в одной из подворотен увидела Кирина. Узнать великого музыканта и выдумщика было легко: по черной одежде, плотной, как доспех, по скрещенным за спиной скимитарам, по небрежно остриженным волосам и мерцающим даже в темноте амулетам: перстням на пальцах, медальону на груди, клипсе на левом ухе.
Надилля хотела позвать друга, но замерла… В полумраке дворика Кирина обнимала какая–то девица. И, что самое ужасное, мужчина совсем не переживал по этому поводу, улыбался и даже что–то ей отвечал. Неизвестно, решилась бы Надилля окликнуть его или нет, но Кирин заметил ее первым. Девица была оставлена в стороне, и эйн, присев на корточки рядом с девочкой, спросил:
– Что–то случилось? Ты почему здесь одна, да еще и такая грустная?
Он ласково улыбнулся. Слезы сами потекли из глаз, и Надилля, всхлипывая, произнесла:
– Родители уезжают… завтра… и меня увозят… я тебя больше никогда не увижу…
– О, да ты популярен у маленьких девочек, – съязвила девица. Кирин ничего ей не ответил, лишь одарил ледяным взглядом.
– Не грусти, – заметил он и начал рыться в карманах в поисках платка. – Там, куда ты уедешь, будет множество замечательных людей. Кто–то из них тоже умеет рассказывать сказки, кто–то – петь песни и придумывать игры. Да и видеть меня – не такая уж большая радость… Вот, возьми платок, – Кирин протянул девочке квадратик белой ткани. – Я, правда, понятия не имею, сколько он у меня в карманах провалялся, но все лучше, чем ничего. Вытри слезы и не плачь…
Надилля послушно вытерла слезы, но успокаиваться не собиралась.
– Я не хочу других замечательных людей, я тебя хочу… – пробормотала она.
Девица хихикнула, но прежде, чем она успела выдать очередной комментарий, Кирин достаточно грубо затолкал ее в ближайшей подъезд и сказал что–то совершенно непечатное.
– Я думала, – продолжала девочка, – я вырасту, и ты меня замуж возьмешь… Ты ведь такой хороший…
Музыкант опустился на ступеньки крыльца и запустил пальцы в волосы.
– Кирин! Кирин! – звала Надилля. – Когда я вырасту, ты меня замуж возьмешь?
– Ты вырасти сначала, – пробормотал мужчина.
– Ты не переживай, я вырасту и стану красавицей. Мама многое про тебя говорила, и папа тоже, но я их не слушаю. Я откажусь от дорогих платьев, буду путешествовать вместе с тобой и спать под открытым небом. Если не будет денег или еды – это неважно. Я все решила. Только скажи, что возьмешь меня замуж!
Кирин поднял взгляд и долго пристально смотрел на девочку. Потом, сняв потемневший серебряный перстень с мизинца, покрутил его в руках и протянул Надилле.
– Возьми. Храни его… или не храни… Это очень необычная вещь. Захочешь – не потеряешь. Когда вырастешь, сожми его в руке и позови меня. И я приду – сразу или спустя какое–то время, но я приду.
Тяжелый перстень лег в маленькую ладошку. Девочка сжала его крепко, впилась взглядом в печатку с неизвестным зверем и произнесла, не веря в свое счастье:
– И мы будем вместе?
– Знаешь… – музыкант слегка смутился. – Если ты передумаешь, то…
– Я не передумаю! – перебила его Надилля. – Не передумаю ни за что! Обещаю!
И, поцеловав на прощание своего "будущего мужа" в щеку, она вприпрыжку понеслась по дороге, не замечая грустного взгляда смотревшего ей вслед Кирина.
Прибежав домой, девочка спрятала кольцо под подушку и отправилась спать.
А утром с изумлением обнаружила подарок на безымянном пальце. Неожиданно зябко стало Надилле при виде диковинного зверя на печатке. Ей показалось, что существо ехидно ухмыляется, а от самого кольца веет холодом… Быстро сняв подарок, девочка сунула его в карман и бросилась помогать родителям.

Оно стало ночным кошмаром, ужасом… Каждое утро, как ни прячь, кольцо все равно оказывалось на пальце.
Поначалу это не особенно беспокоило Надиллю, но время шло, она росла. Путешественники из Тришольда до их поселения доходили редко. Но если уж появлялись, то привозили к товарам обильную приправу из слухов. Любопытная девочка обязательно прибегала узнать, что твориться в родных краях, и время от времени робко спрашивала о Кирине.
Ответы ее не радовали. Нет, музыкант был жив, здоров и свободен. Его голос все также звучал в кабаках Тришольда, завораживая слушателей, выходки, как и прежде, порождали множество разговоров… Да вот только не казался он теперь таким замечательным и добрым. Драки, пьянства, загулы, даже слухи об убийствах.
Раз за разом повторяли взрослые, что давно пора Кирина поймать и посадить в тюрьму.
– Мало ли, какие у этих эйнов обычаи, – говорили люди. – Тимиаз уже много тысяч лет стоит, у нас своя история, свои законы. И куда власти смотрят? Если этот Кирин хочет жить с нами, пусть ведет себя соответственно!
Но власти спускали музыканту все выходки с рук. Кирин продолжал петь и будить жажду битвы. Он даже внешне не менялся… Эйны стареют медленнее, чем люди, и спокойно живут и пятьсот лет, и тысячу...
А Надилля менялась.
На ее глазах родственницы и знакомые обзаводились семьями…
Айрен нашла себе талантливого художника, и была счастлива – но недолго. У мужа наступил "творческий кризис" и день за днем женщина искала его по городу, вытаскивала из кабаков, отбирала выпивку. А он лишь жаловался на бросившую его "музу" и сетовал на быт. Айрен не могла заставить его работать, а разве может женщина в одиночестве поднять семью с двумя детьми? Время от времени Айрен приходила к ним в гости, говорила за жизнь с матерью Надилли, и разговоры эти были совсем безрадостными…
Котори вышла замуж за совершенно обычного мужчину, трудолюбивого, простого, непритязательного. Через несколько лет у них уже был собственный домик с садом, и Котори всегда носила такие замечательные платья… Муж нигде не появлялся без своей жены, и все вокруг говорили: "Какая крепкая семья… Какая замечательная пара!"
Надилля училась на чужих примерах. Ей совсем не хотелось разыскивать Кирина по всему Тришольду, вытаскивать его из объятий любовниц, лечить полученные в драках раны, плакать по ночам и ходить в старье. Ей не хотелось стыдиться мужа перед собственными детьми. Ей не хотелось скитаться по разным городам. Годы летели, и Надилля понимала, что хочет простой жизни: домик с садиком, надежный, любящий, стареющий вместе с ней муж, пускай даже немного пьяный по праздникам, дети, растущие и взрослеющие с обычной человеческой скоростью.
Между счастьем и девушкой не стояло ничего – кроме кольца. И тогда Надилля решила от него избавиться. И почему она не дослушала Кирина до конца? Почему не узнала, что делать, если передумает? Вряд ли музыкант обрадуется, если его притащат в другой конец Тимиаза, чтобы сообщить об отказе. Значит, надо просто избавиться от подарка – пока никто его не увидел.
Недолго думая, девушка отправилась к реке и, хорошенько размахнувшись, зашвырнула перстень подальше. Тихонько булькнув, кольцо пошло ко дну, на прощанье пустив круг по воде. Надилля улыбнулась, но радость ее была тревожной… Она чувствовала: так просто расстаться с подарком не удастся. Предчувствие не обмануло: на следующее утро кольцо вернулось назад.
Нахмурившись, Надилля закрыла подарок в шкатулке. Наутро крышка оказалась сломана.
Тогда девушка отправилась на рынок и предложила кольцо Сан Линю, известному мошеннику и вору. Сан радостно взял украшение, принялся рассматривать печатку, что–то тихонько бормоча на китайском, а потом неожиданно взвизгнул. Он попытался оторвать кольцо от пальцев, но оно словно прилипло, и отставало только с кусочками кожи. Пронзительно вереща, китаец бросил товар под ноги девушке и обвинил ее в попытке наслать проклятие.
Вокруг них быстро собралась толпа. Один мужчина поднял украшение, и тоже вынужден был отдирать его с кожей. Разозлившись, он схватил Надиллю за руку и надел кольцо ей на палец. И – о чудо! – оно тут же отклеилось от его ладони.
Всей толпой девушку потащили к главе города, обвиняя в колдовстве и попытке убить Сан Линя. Надилля испуганно отпиралась:
– Я не знала! Я правда не знала, что кольцо так себя поведет!
Глава Города, Николо Паулини, задумчиво набивал трубку, такую же хищно изогнутую, как и его итальянский нос. На столе перед ним положили перстень, и Надилле мерещилось, что металл стал чуть розовее, будто его окрасила впитанная кровь.
– Девочка, – спросил наконец глава Города тягучим басом, – откуда у тебя это кольцо?
Надилля рада была бы промолчать, но как иначе себя оправдать, не представляла. Едва слышно девушка пролепетала:
– От Кирина…
Наверное, не было хуже способа рассказать о своей тайне, чем на людном собрании. В небольшом городке слухи разлетелись с невероятной скоростью, и уже к вечеру не в меру ехидные сверстники пытались узнать у Надилли, чем отличается физиология эйна от человеческой.
– Да что вы к ней пристали, – заметил кто–то из мальчишек. – Откуда ей знать? Она ведь людей не любит!
Девушка плакала, спорила, убеждала, но над ней лишь насмехались. Мечта об уютном домике и любящем муже утекала песком сквозь пальцы.
Дома было не лучше. Отец грозил отречься от дочери, мать заступалась, но читала длинные лекции.
– Давайте уничтожим кольцо, – предложила Надилля.
– Ты ведь сказала, что уже выбрасывала его и запирала, – ответила мать.
Девушка не отступала:
– Может, его можно расплавить?
Всей семьей они отправились в кузницу, завернув ненавистный подарок в платок. Кольцо послушно нырнуло в расплавленный металл, но таять не собиралось. И наутро вновь было на пальце у девушки.
Желая избавиться от подарка, семья съездила к бездонной пропасти в центре Тимиаза. Но даже из бездны кольцо умудрилось вернуться назад. На рассвете оно словно обретало безграничную силу, и способно было гнуть и рвать металл, крошить камень, преодолевать огромные расстояния.
Мать чуть не лишилась пальца, решив носить перстень вместо дочери; экзорцист пытался найти и изгнать демона – безуспешно. Священник облил подарок святой водой, удивился отсутствию реакции и сказал задумчиво:
– Сделано эйнами… А эйны эти – хуже чертей! Их прародитель когда–то уничтожил самого Сатану – нашего Сатану! Родного, можно сказать, своего, хоть и падшего, но, все–таки, ангела. И вы говорите, подарил это Кирин?
– Кирин–Кирин! – кивнула мать Надилли. – Слышали о нем?
Священник чинно кивнул и задумался еще глубже.
– С Кирином этим все неясно… Если я не ошибаюсь, эйнам волосы остригают только перед казнью, а вы представляете, что нужно натворить, чтобы эти нехристи додумались, что гада казнить надо? Это же как надо было нагрешить…
Женщина посмотрела на Надиллю устало, не скрывая своих мыслей о дочери, связавшейся с неизвестным уголовником.
– Что же он мог натворить? – спросила мать.
–Да Дракон его знает… Я же не изучал их. Редко у нас эйны появляются – и слава Творцу!
– Но можно хоть как–то узнать, в чем он обвинялся? – не отставала мать Надилли.
Вздохнув, священник ответил:
– Я не очень во всем этом разбираюсь, но сбежать из–под стражи, да еще и в наш мир перебраться – это вам не девок портить. Этот Кирин явно не так прост, как кажется.
А Надилля своего "жениха" простым и не считала. С каждым годом она все лучше понимала, как влипла. Она росла, хорошела, но молодые люди говорили с ней пренебрежительно, а то и подшучивали, зная об ее "помолвке". Кирин поймал ее в ловушку, и никуда ей теперь не деться. Мать исправно собирала о своем "зяте" все слухи, какие только возможно. Кто–то обвинял музыканта в мужеложстве, кто–то – в педофилии. Надилля уже готова была поверить чему угодно. Разве добрый, любящий мужчина может сделать подобный подарок? Жить изгоем – и то лучше, чем скитаться без крыши над головой и работы по Тришольду… Лучше дожить до старости в одиночестве и унести кольцо с собой в могилу, чем оказаться в объятиях у нелюдя.

Но могила Надилле пока не грозила. Едва ей исполнилось семнадцать, как в ее жизни появился мужчина… Его звали Джамаль, и он признался девушке в любви при первой же встрече.
– Я слышал о тебе раньше, и о твоей "помолвке", но я и представить не мог, что ты такая красивая…
Надилля расцвела. Она впервые слышала подобные слова от мужчины. А Джамаль и не думал останавливаться на достигнутом. День за днем он восхищался скромностью и покорностью девушки, ее волосами цвета горького шоколада и длинными глазами цвета корицы. Время шло, пара решила пожениться. Но церковь, к всеобщему изумлению, отказалась проводить венчание.
– Она обещала выйти замуж, пусть и за эйна–уголовника, а теперь хочет нарушить обещание, – заявил священник, высоко поднимая палец. – А если этот эйн явится за ней? Сколько будет крови и смертей, вы представляете?
Люди замечательно представляли. Поэтому Джамаль сразу отмел предложение венчаться в другом городе. Вместо этого он сказал своей девушке:
– Я даю тебе год. За этот год ты должна избавиться от кольца или вернуть его Кирину. И тогда я женюсь на тебе.
Слезы, уговоры, стенания – ничто не помогало. Собрав вещи, девушка в одиночестве отправилась искать мудреца, который смог бы ей помочь. Она обошла всех известных магов, но те лишь пожимали плечами, да говорили, что очень уж заклинание сложное.
Она использовала все способы, какие только приходили в голову. Однажды девушка незаметно подкинула подарок в чей–то гроб, в другой раз подговорила кого–то изобразить покупку кольца…
Но неизвестная магия оказывалась сильнее всех ухищрений. Надилля засыпала под открытым небом, проводила сутки в пути… По ночам она мерзла, по утрам доставала из складок одежды запутавшихся насекомых. Ночь в придорожном трактире казалась девушке раем. "И я хотела так жить?" – ужасалась она, глядя в зеркало на свои потрескавшиеся губы, спутанные волосы, грязную одежду. Ноги в мозолях, руки в занозах… Теперь ей вовсе не казалось, что с милым рай и в шалаше…
Наконец, после долгих скитаний и поисков, по чужим подсказкам Надилля нашла легендарного Мерлина. Но великий маг не пожелал с ней разговаривать: он смерил девушку недовольным взглядом и буркнул: "Ты и сама все знаешь". Захлопнул дверь перед ее носом и на стук больше не отзывался.
А год тем временем подходил к концу. Надилле пришлось отправиться домой, попутно пытаясь выкинуть кольцо. Каждое утро она встречала в слезах, обнаружив подарок на пальце. Джамаль не женится на ней, а значит, больше никогда она не обретет счастья. Ей останется две дороги: к эйну или в могилу…
Поэтому в одно прекрасное утро девушка сжала кольцо в ладони и позвала Кирина. И тот явился вечером к ее костру. Едва заметив музыканта, Надилля вскочила и закричала:
– Ты мне всю жизнь испортил! Из–за тебя я не могу выйти замуж, надо мной насмехаются горожане, меня третируют родители! Да будь ты проклят!
Кирин поглядел на нее безразлично, чуть наклонив голову набок. Надилля с изумлением поняла, что они почти одного роста.
– Хочешь вернуть мне кольцо и обещание? – спросил он.
– Да! Хочу! – воскликнула девушка. Ей было нечего терять.
Эйн улыбнулся и протянул ладонь:
– Так возвращай.
Девушка попыталась отдать кольцо, но оно словно приклеилось к пальцам. Когда Надилля пыталась его отлепить, следом отрывались кусочки кожи. Боль обожгла ладони, руки быстро покрылись кровью. Она пыталась выбросить подарок, но он впивался в пальцы и не желал ее покидать. Наконец, обхватив кольцо подолом платья, девушка сумела оторвать его – и бросила наземь.
Она глянула напоследок в глаза усмехающемуся Кирину, схватила свои вещи и бросилась бежать.
Раны со временем зажили, Джамаль взял ее в жены. А Надилле до конца дней в каждом невысоком черноволосом путнике мерещился Кирин, и она понять уже не могла, ждет его или боится встретить…

Может, она отнеслась бы иначе к этой истории, если бы услышала разговор, который вели Мерлин и эйн:
– Ну как, избавил девушку от лишних сомнений?
– Да, испугал напоследок… Теперь, даже если муж будет с ней груб, она никогда не подумает: "А что, если…"
Мерлин усмехнулся и подлил в стакан настойки.
– Женщины – существа ветреные, – заметил великий волшебник. – Приласкал бы ее – она бы и оттаяла. Она ведь искала сказку. И продолжает ее искать.
Музыкант вздохнул, покачал головой.
– Я никому не навязываю своих решений. Это ее жизнь, и она сама выбирает свой путь. А я лишь бродяга, которого она как-то очаровала в детстве. Только и всего…