Карточный домик

[evergreen-lamp]

Название: Карточный домик
Автор\авторы: Кленовый Лис
Рейтинг: G
Жанр: рассказ
Размер: мини
Краткое описание: небольшая зарисовка из жизни одной семьи.

Карточный домик

Всё необходимое было тщательно приготовлено. Стол, стоящий у окна, был прибран, а его полированная поверхность протерта. На столе лежала аккуратной стопкой колода карт.
Митя придвинулся к столу и задумчиво взял в руки две верхние карты. Перевернул: бубновый туз и шестерка червей. Колода была старая, уголки некоторых карт расклеились, а кое-какие покрылись трещинками.
Раньше Митя с отцом часто играли.
Чуть сдвинув брови, Митя поднес одну карту к другой, выравнивая их так, чтобы получился шалашик. Несколько осторожных движений, и начало домика положено.
В приоткрытую дверь влетали голоса родителей. Громкий, властный принадлежал матери и тихий, мягкий – отцу.
Митя знал: родители ругаются. И знал почему. Вчера отца уволили.
Неторопливым движением мальчик поставил еще один карточный шалаш. Он понимал, что выбрал не лучшую почву своему домику – поверхность стола была слишком гладкой, скользкой, что придавало постройке сходство с домом на песке из притчи. Но Мите хотелось, чтобы домик, вопреки всему, стоял именно здесь. И он был достаточно упрям, чтобы не отказаться от задуманного.
Пока строительство шло удачно. Митя перебросил мостик между двумя шалашиками.
Голоса родителей становились громче.
– И на что же ты теперь купишь завтра хлеб? – разорялась мать. – Что мы будем есть?
– Но ведь у нас отложено кое-что, – примирительно произнес отец. – На эти деньги вполне можно прожить, пока я не найду новую работу.
– Новую работу! – повторила мать. – Где ты ее найдешь? Тебя сократили, кому ты теперь нужен, неудачник?
– Я не виноват, что сократили, – слабо защищался отец. Громыхнуло: это мать с размаху опустили тарелки в раковину.
– Конечно, ты не виноват! Ты же такой ценный сотрудник! Крыса бумажная…
Митя поставил в ряд уже четыре шалашика и все соединил сверху. Он подумал, что пора возводить второй этаж и еще больше нахмурился. Тут требовалось еще больше собранности и аккуратности.
Он немного размял пальцы. Митя был светловолосым мальчиком, чересчур бледноватым и худым для своего возраста – ему было восемь. Он был тихим и малообщительным и не любил играть со сверстниками. Больше всего Мите нравилось читать про приключения. Отец давно еще подарил ему две толстые книжки с картинками, и перечитывать их мальчику не надоедало.
Митя старался сосредоточиться на своем занятии, но реплики за стеной то и дело отвлекали его.
– На таком паршивом месте и то тебя держать не стали. Куда теперь, в дворники пойдешь?
– Могу и в дворники, – негромко сказал отец без тени возражения в голосе. Он всегда так говорил, сколько Митя его помнил.
Мать презрительно фыркнула. Она уже дошла до той степени раздражения, когда любая, даже самая безобидная фраза вызывала у нее всплеск ярости.
– Ну и хорош же ты будешь! Посмешище! Сколько ты там будешь получать, по-твоему?
– Ты тоже могла бы пойти работать, – вдруг сказал отец.
– А это что, по-твоему, не работа? – обрушилась на него с новыми силами мать. – Я готовлю, прибираю, стираю на вас, бездельников! Да ты представления не имеешь, как я ухайдакиваюсь за день!
– Конечно, куда ж мне, бездельнику.
После этой, брошенной пренебрежительным тоном реплики на кухне ненадолго стало тихо: мать была слишком удивлена ответом, чтобы продолжать наступление. Она уже и не помнила, когда муж осмеливался говорить с ней так.
Митя, держа в чуть подрагивающих пальцах карты, доделывал третью ячейку на втором этаже своего домика. Он представлял себе, что это большие красивые комнаты. И домик стал не просто домиком – это был дворец, в котором мальчик поселил крестового короля с дочерью, крестовой дамой. Дама не могла быть женой короля, ведь тот был стариком с седой бородой, а она – румяной молодой девушкой.
– Вот, значит, как ты ко мне относишься, – возвысила голос мать. – Смеешься, значит. Семья голодает, а он смеется. Хорош папаша, нечего сказать.
– Не драматизируй.
– А ты не умничай тут! Терпеть не могу таких вот философов, которым только бы на диване лежать и книжки почитывать, а потом пожрать готовенькое и захрапеть.
– Я не жру, – заметил отец. Подумал. – И не храплю.
– А что ж ты делаешь? Трапезничаешь?
– Я ем.
– Надо же, какая тонкость! Языком-то ты чесать мастер, руками бы еще так же работать умел, цены бы тебе не было. Ты же ничего по дому не делаешь. Стул – и тот починить не можешь…
Пиковая девятка выскользнула из Митиных пальцев и упала на пол. Осторожно, то и дело бросая тревожные взгляды на домик, который уже обзавелся третьим этажом и расширился в области первого, мальчик наклонился, выискивая карту под стулом. Стул пошатнулся, и Митя подумал, что тут мама права: его не мешало бы починить, как и тот, что стоит на кухне. Стул разболтался потому, что Митя любил, сидя на нем, откинуться на задних ножках и покачаться. А мамин скорее всего из-за того, что она очень большая и тяжелая.
– Если я тебе так не нравлюсь, зачем замуж вышла? – насмешка была почти незаметной. Сегодня отец и правда вел себя необычно, говорил с совсем другими интонациями, чем вчера, когда произошел первый скандал из-за потери работы. Тогда это был подавленный человек, избегавший взгляда сына, терпеливо сносящий оскорбления и подзатыльники жены. Сейчас он был спокоен, как будто принял окончательное решение: его плечи были расправлены, а на лице мелькала самоуверенная усмешка, сбивающая с толку и раздражающая его жену.
– Да уж, дура я была, что сказать! – припечатала мать. – Думала, раз образованный, так и жить с ним лучше будет, спокойнее. Думала, за умного вышла, нужды знать не буду. А оказалась с клопом канцелярским. А ведь сколько за мной бегало!.. Живут сейчас, как люди: квартира обставлена, машина есть, жен к морю возят…
– Во-о-от, значит, почему ты за меня вышла, – спокойно прервал ее отец. – Понятно.
– А ты меня по большой любви взял, ага? – расхохоталась мать.
– Да, – сказал отец, – я тебя любил и жалел.
– Любил он! Жалел! Где они, твои любовь да жалость! Что-то не вижу! Дождаться не могу, где они?
– Правильно, – согласился отец, – ты их и не дождешься. Больше не дождешься.
В наступившей тишине голос матери прозвучал глупо и растерянно как никогда:
– Что ты сказал?
Митя от напряжения закусил нижнюю губу. Между бровей пролегла глубокая морщинка. Домик разросся, а колода подходила к концу. Скоро Митя поставит две последние карты на самую верхушку и дворец крестового короля будет готов. Мальчик все же решил сделать короля и даму женатой парой. А с ними поселить их сына, валета. Втроем им будет веселее, так будет правильнее.
– Что слышала, – отрезал отец странным голосом. Мать молчала. Послышался звук отодвигаемого стула: это встал отец.
– Я долго терпел твой отвратительный характер. Я многое терпел ради Мити, ради еще чего-то, что было, похоже, только в моем воображении. Я устал. Ухожу. Хватит.
– Куда? – севшим голосом спросила мать.
– Я нашел себе другую женщину, – с внезапно прорвавшимся торжеством сообщил он. И, выдержав паузу, добавил:
– Я переезжаю к ней.
Пальцы тряслись так сильно, что Митя трижды убирал руки, боясь неловким движением разрушить все, что так долго возводил. Наконец, сглотнув комок в горле, он сконцентрировался и неожиданно легко увенчал домик последней парой карт. Это были пиковый король и бубновая десятка.
Медленно, не дыша, Митя откинулся назад. Он на несколько секунд прикрыл глаза. Пальцы никак не хотели успокоиться, и мальчик сжал их в кулаки.
Домик высился на столе: легкий, хрупкий. Невесомый. Митя любил его, как родители любят свое дитя. Он любовался им. Перед домиком лежали три карты крестовой масти.
На кухне закричала мать, пронзительно, страшно. Рассыпалась кружка, брошенная со всей силы в стену. Хлынули слова – грязный истеричный поток ненависти.
Щелкнув замком, отворилась дверь, впустив в квартиру холодный враждебный сквозняк. Затем дверь захлопнулась и словно отсекла все звуки.
Митя сидел, выпрямившись, и глядел прямо пред собой, но ничего не видел.
Домика больше не было. По полированной поверхности стола, по полу разметался ворох карт. Все они рухнули в один миг и уже навсегда, от длинного и, казалось, такого надежного основания до маленькой заостренной верхушки.
Митя обмяк, уронил голову на скрещенные руки, навалившись прямо на королевскую семью.
Мальчик плакал