[Lodur (Totetsu)]

Название: Воспоминания
Автор:Lodur
Жанр: воспоминания
Размер: min
Краткое описание: маленький рассказик об одном мгновении детства.

Это было лет десять назад. Но помню все, как вчерашний день. В точности, до деталей. Настолько отчетливо, что кажется нереальным, иллюзорным, простым туманом...
Домик. Улочка по берегу реки. Маймушка бежит, как и каждый свой день. Омывает камни, ветви ив, которые, словно специально никнут к воде, берега, крутые, обрывами тонущие в омутах, и пологие, легкой галькой ныряющие в волну. На мелководье плещутся стайки селемов. По глубине прячутся щуки. Перезвоном разносится щебетание птиц.
Домик. Слегка покосившийся забор, снизу оплетенный вьюнком и завоеванный пушистым мокрым мхом. Вдоль деревянного настила дорожки высится сарай, такой же покосившийся и серый. Небольшой дворик, будка, мохнатый барбос. Собака отрешенно рычит на каждого и не на кого конкретно.
Домик. Маленький, бревенчатый. Побелен сотни раз и на столько же омыт дождями. Дверь обита снаружи для тепла и внушительности. Внутри пахнет смертью.
Покойник лежит в гробу, занимая почти все свободное пространство маленькой кухоньки. За стенкой, видимо в комнате, мерно тикают часы. Ребенок.... десять лет. Мать не плачет. Слез нет. Лишь шепчет: «Как же мы это, Женечка, не уследили... Женечка, прости, золотце...». Воет с надрывам. Жуткое зрелище — сухие, покрасневшие от бессонных ночей и бесконечных слез, глаза и протяжный, какой-то по-звериному дикий вой. Бабули, которые приходят не понятно за чем, наперебой советуют: «Поплачь, родимая. Так оно легче.» Другие перешептываются о причине смерти мальчика. Опухоль мозга...
Женя лежит глухой ко всему. Бледное, чуть зеленоватое лицо. Венчик на лбу с еле видным крестом. Руки на груди. Губы, словно восковые, блестят в свете, который проникает из-за завешенного окна.
Нам, детям, и интересно, и страшно, и грустно, и жалко одновременно. Не могу выносить горе матери. Не знаю почему, но всегда могла «слышать» чувства людей. Выхожу. За мной тянутся остальные ребятишки. Идем на берег.
Аленка сидит одна на эстакаде. Смотрит на скалистый склон горы.
Подсаживаюсь к ней и молчу.
-А он... Женька. Обещал, что этим летом мы обязательно полазим в пещерах.
У Аленки красные глаза, но такие же сухие, как и у Жениной матери. Она плакала, наверное, всю ночь.
-Он был моим лучшим другом.
Она прячет лицо в коленях.
Нам всем по десять лет, но почему такая разница? Ребятня-одноклассники не плачут, потому что для ребенка смерть это что-то далекое нереальное. Я не плачу, потому что я Женю не знала. Аленка — потому что знала слишком хорошо.
Тупая боль. Я чувствую ее всем существом. Но бросить сейчас Аленку одну... Знаешь, ты для меня тоже лучший друг, Алена. Поэтому я буду с тобой до конца.
-А еще, мы бы летом сходили на рыбалку к трубам...
-Там селемы хорошо клюют.
-Да.
-А можно было сплавиться от мостов.
-Да, можно. Жене бы понравилось.
Чувствую, как боль утихает.
-Пойдем в дом....
Аленка встает. Всей ватагой ребятня шагает к дому.
Вынос. Медленно идем за машиной. С УАЗика бросают цветы и еловые ветки. Кто-то сразу же бросается потоптаться на них. Взрослые шипят: «Нельзя! Что делаете!?» Читают нотацию о том, как опасно наступать на ветку покойника — обязательно умрешь или заболеешь. Дети пугаются и притихают.
На кладбище свежая могила пахнет сыростью. Глина вперемешку с сероватой землей и дерном. Отовсюду несут венки, цветы, конфеты. Самые рослые берут гроб и два полотенца. Последнее прощание. Последние поцелуи. Последние слова. Аленка, белее Жени. Наклоняется, шепчет что-то, быстро касается губами лба. Мать, словно застыла в каком-то гипнотическом сне. Пустые глаза. Лицо окаменело, лишь дрожат губы. Такие белые. Вот гроб опускают. Раздается дикий вопль: «Женеечкаа! Куда! Отдайте! С ним... Женечка, прости, сыночка! Ты ж один у меняаа!» Ее держат несколько пар рук, пока комья земли засыпают узкую яму. Сровняли холмик. Мать снова замерла в странной позе. Многие плачут. Кто-то ушел, не в силах терпеть.
Оградку ставят сразу. Горой наложены венки и цветы. Памятник с фотографией: детское, такое веселое лицо, ямочки на щеках. Не скажешь, что Женя уже болел, когда его снимали.
По-маленьку все разбредаются. Еще поминки.
Детям раздают, уже дома, игрушки. «Женя был бы рад» - вздыхает мать. Их немного, но каждому хватает. Беру себе лишь одну. Рыбку, сплетенную из капельниц. Зеленовато-синюю, как вода. Люди, что проводят в больницах половину, а то и всю жизнь достигают в деле плетения вершин, передают знания и навыки другим. Вот и рыбка была сплетена Женей. Казалось, она вобрала в себя все тепло, всю жажду жить и всю веру в хорошее. Такая родная... Словно и Женя мне родной.
-Ален, бери ты.
Аленка качает головой.
-Ты ее выбрала... Нет, Женя решил ее тебе подарить. Она твоя теперь.

P.S.

Рыбка досих пор у меня.

---

"Всего лишь игра"

[Ананастя]

Название:Всего лишь игра
Автор:Ананастя
Краткое описание:
О ролевиках, чья Игра переплетается с фэнтези-сюжетом

На оконечности Южного мыса издревле возвышалась Драконья Гора. Уже много веков там жил старый дракон с таким длинным именем, что и сам с трудом выговаривал: Тхирвингроухар. Как и полагается любому приличному дракону, он возлежал на груде сокровищ и примерно раз в неделю отправлялся на охоту за дикими козами.
Но однажды случилось небывалое: этот старый нахал утащил не кого-нибудь, а саму королевскую дочку, когда та купалась вместе со служанкой Леей. По рассказам Леи, жёлтые глаза горели кровожадным огнём, из ноздрей шёл дым, а похожий на змеиное шипение голос ледянил душу.
«Если найдётся герой, что рискнёт бросить мне вызов и спасти принцессу, - прошипел он, - я жду его у Драконьей Горы».
И герои нашлись. Король поручил спасение дочери прославленному отряду борцов с нечистью, что именовали себя Ведьмодавами. Занимались они тем, что за деньги уничтожали мешавшую людям нечисть – леших, баньши, оборотней и прочих. Руководила отрядом старая Диго-охотница, вдова Миктиона Гномовержца, известного тем, что избавил королевский дворец от Чёрных гномов. Эти гномы по ночам проникали во дворец, били и ломали там всё, что можно разбить и сломать, а потом брали в камине сажу и писали на стенах такое, от чего придворные дамы начинали краснеть и хихикать. Как именно Миктион справился с гномами, знала разве что его боевая подруга Диго, но, так или иначе, гномы королю больше не досаждали.
Главным помощником Диго был Рэйдан – красивый молодой охотник с длинными чёрными волосами, обычно заплетёнными в две косы. Юноша был самым метким стрелком во всём Серединном Королевстве. Недруги поговаривали, будто всё дело в луке, который он якобы получил от королевы эльфов, побывав в лесу Вечных Сумерек в полнолуние. Недругов у него было немало – Рэйдана не любили за едкие мрачноватые шуточки, за которыми он в карман не лез.
Главными весельчаками компании были близнецы Дерр и Вирр. Больше всего на свете они любили пить и петь, а если уж за первым следовало второе – держись, трактир! Однажды братья так напились и напелись, что решили сплясать на столе. Стол издевательства не вынес и сломался, а Диго пришлось оплачивать ущерб трактирщику.
Самыми младшими членами отряда были Сэрд и Лин. Обоим было лет по 13, оба были сиротами, бродили по дорогам, собирая милостыню. Однажды они помогли отряду поймать оборотня. После этого Диго взяла их к себе и не пожалела – мальчишки были ловкими, находчивыми и могли пробраться туда, куда не проберётся ни один взрослый.
У Диго была дочь Меллиана, которую все звали попросту Мелли. Если б не русая коса, её можно бы было принять за мальчишку – маленького роста, с неразвитой фигурой, она и дралась не хуже любого из Ведьмодавов. Весь отряд очень любил девушку, а мальчишки просто обожали. Один только Рэйдан и тут оставался верным себе – никогда не упускал случая подколоть Мелли и довести до бешенства. Мелли отвечала ему тем же.


Вместо интерлюдии

Знаменитая команда сидела на склоне ещё более знаменитой Драконьей Горы и курила «болотные палочки» - так на ролевой игре «Серединное королевство» прозвали сигареты.
- Ребят, по жизни, - спросил Дерр-Денис, - а сколько хитов* у дракона?
- Двадцать будет, походу, - отозвался Вирр-Виталик.
- Больше, - сказала Диго-Диана. – А если хвостом долбанёт, сразу два тебе снимет.
- А если ещё кое-чем, то родишь драконёнка и умрёшь сразу, - сказал Рэйдан мрачно.
- Не смешно, Слава, - скривилась Мелли-Лена.
- Тебе не смешно, а они ржут. И не Слава, а Ярослав, сколько раз говорить.
- Не дорос до Ярослава, - фыркнула Ленка, - мудрости маловато. Ладно, не хочешь Славиком, буду звать Ясиком, как моего двоюродного братика. А может, хочешь быть Ясенем?
- Только если ты будешь Елью, Елена Васильевна, маленькая ёлочка нашла, - парень уколол Ленку в больное место: из-за маленького роста в школе её дразнили Маленькой Ёлочкой. – А мы вокруг тебя будем хороводы водить и петь: Маааленькой ёёёлочке хоолодно зимой!
- Ты не Ясень, ты Дуб – так же туп! – обиженно сказала Ленка.
- Ага, «всех милей, для нас родней терновник, дуб и ясень!» - Денис напел довольно известную в ролевых кругах песню.
- Еловник, - усмехнулся Ярослав.
- Эй, народ, кончайте болтовню по жизни! – вмешалась Диана. – И хватит пререкаться, а то проснётся нехороший дядя дракон и надерёт всем нам ...опу.
- И гнев его будет столь велик, что дубы с ёлками одним махом выворачивать будет, - добавил Виталик.


Дракон сладко спал в обнимку с золотой чашей – наследием прадедушки. Ему снилась молодость – озорная драконица Несси, его подружка, битвы с другими драконами, глупые рыцари, жаждавшие доставить его хвост на королевский пир. Эх, золотое время, как же весело тогда было, а теперь... даже просыпаться не хочется. Хоть бы один захудалый герой пришёл посражаться!
И вдруг – дракон ушам своим не поверил! – снаружи раздался звук боевого рога. Он высунулся из пещеры и увидел пятерых рыцарей в полном вооружении.
- Выходи сражаться! – потребовали они.
- Впятерррром против одного! – прогудел дракон. – У, измельчали нынче герррои, измельчали! Ну что ж, я готов! Попррробуйте победить меня, жалкие людишки!
- Выползай из пещеры и спустись к нам! – потребовал главный рыцарь.
Тхирвингроухаргор решил было возмутиться, а потом подумал: уйдут ведь, и пропадай приключение! – и стал медленно выползать из пещеры.
- Ну, кто перрррвый? – прорычал он.
- Я! – выступил вперёд самый низкий и слабый на вид рыцарь, ещё мальчишка.
- Тыыыы? Ну, хррррабрец, подходи! – расхохотался дракон и ринулся на дерзкого парня. К его удивлению, когтистая лапа схватила пустоту, а мальчишка уже стоял за спиной и грозил ему мечом.

***

А тем временем Сэрд и Лин проникли в пещеру. Никакой принцессой там и не пахло. Собственно, в пещере вообще не пахло – драконы очень чистоплотно и справляют естественные потребности где-нибудь в отдалённых местах. Для верности мальчишки даже обстукали стенки, но никакого тайника не обнаружили.
По плану они должны били незаметно похитить принцессу у её похитителя и бежать в лес, где к ним потом присоединится остальная компания. Естественно, героически погибать в битве с драконом никто не собирался, да и старого ящера убивать не хотелось – тот давно уже стал достопримечательностью, персонажем легенд и частью местной культуры. У Диго имелся флакончик со странным алхимическим зельем, от которого все принимались жутко чихать, кашлять и ничего не видели от слёз. Охотница собиралась улучить момент и брызнуть зелье ящеру в лицо, а потом улизнуть в лес, пока тот протирает глаза. У отряда же имелись специальные защитные маски из листьев дерева Акраавы, чьи поры не пропускали вредоносное вещество, но давали возможность дышать.
В пещере планировалось оставить дракону письмо с предупреждением: ещё одна подобная проделка, и его хвост будет подаваться на королевском пиру, а голова пополнит личную коллекцию Охотницы.
- Что же делать? – спросил Сэрд удручённо. – Принцессы-то нет.
- Надо предупредить Диго! – Лин кинулся к выходу.
- Ты что, спятил? – Сэрд ухватил торопливого приятеля за рубаху. Ткань затрещала. – Чтоб они отвлеклись на нас и дракон их угробил? Вот вечно сначала делаешь, а потом за тебя другие думают, как бы исправить то, что ты сделал!
- Пусти, дурак, ты мне рубашку порвал! Думаешь, самый умный?
- Не пущу! Сам дурак!
- Ах, ты...

***

Дракон, пытаясь поймать ловкую Мелли, вконец запыхался – всё-таки годы уже не те. Это злило его, а ещё больше злил смех остальных рыцарей. Хотелось кинуться на них и проучить... А если попробовать с воздуха? Подняться, спикировать сверху, схватить этого вертлявого юного героя и зашвырнуть прямо в море?
Дракон уже собрался осуществить план, взмахнул крыльями, как вдруг...
Из его родной пещеры послышались вопли, с горы посыпались камни и покатился какой-то странный визжаще-рычащий серый клубок. Пока ящер, близоруко щурясь, пытался понять, что это, клубок докатился до его лап и оказался двумя мальчишками, немилосердно тузящими друг друга.
- Это ещё что за явление? – растерянно прорычал ящер. – Выше, господа рррыцари?
- Наше, - подтвердила не менее обескураженная Диго. Близнецы ухватили мальчишек за шиворот и оттащили друг от друга. – Эй, парни, что это такое?
- Он первым начал! – шмыгнул разбитым носом Сэрд.
- А чего он из себя самого умного строит?
- Да ты...
- А ну тихо! – прикрикнула Диго. – Я вас за чем отправляла,а? Как вам доверять ответственные поручения?
- Там не было принцессы!
- То есть...как не было?
- Какой ещё пррринцессы? – вмешался дракон.- Мне кто-нибудь объяснит, в чём дело?
- А это у тебя надо объяснения спрашивать! Где принцесса?
- Какая ещё прррринцесса, гномы вас забодай?!
- Та, которую ты похитил!
- Я?! – дракон задохнулся от возмущения. – Да никого я не похищал! Я не ем человечину, она невкусная!
Ведьмодавы переглянулись.
- Ты унёс королевскую дочку, - сказала Мелли, - и потребовал, чтоб к тебе пришли за неё сражаться. Ну так мы твоё требование выполнили. К чему ты запираешься?
- Говорю тебе, глупый мальчишка! – раздражённо сказал Тхирвингроухар. – Не тррррогал я никакую прррринцессу!
- Сам ты мальчишка! – обиженно сказала Мелли, снимая шлем и встряхивая головой.
- Гномья бабушка! – восторженно выругался ящер, вытаращив глаза. – Если б я вдрррруг захотел кого похищать, то тебя, а не пррринцессу, если она хоть немного похожа на своего папашу... Знавал я его ещё пррринцем, тоже сррражаться пррриезжал, кхе... Лысый, нос каррртошкой, глаза маленькие, ножки кррривые... тьфу! Зато кобылкой его я неплохо подзакусил тогда, а он уполз, едва в штаны не наложив со стррраху, - дракон зевнул, показав ряд больших, но уже притупленных зубов. – Зачем мне его дочка, сами посудите? Ни поесть, ни поболтать, ни полюбоваться...
- Ну и кто ж, по-твоему, спёр тогда принцессу? – ехидно спросил Рэйдан.
- Да не знаю я, чёррррного гнома тебе в гости! – вспылил дракон. – С чего вы все взяли, что это я, если её кто-то укррррал!
- Но служанка говорила... – Мелли пересказала дракону рассказ Леи. Старый ящер поскрёб лапой затылок и уверенно заявил: «Вррррёт девка!»
- Почему? – спросила Мелли. Она негласно взяла на себя роль парламентёра: было заметно, что дракон проникся к ней наибольшей симпатией.
- Да она дррраконов в жизни не видела! Да будет вам известно, крррасавица, что у нашей породы никогда не бывает жёлтых глаз! – Тхирвингроухар выразительно мигнул своим фиолетовым глазом с зеленоватым отливом. – И кррровожадным огнём они у меня не горррят даже на охоте. А дым из ноздррррей я вообще не выпускаю, потому что не огнедышащий я... Вот бабка моя была очень даже огнедышащей, точнее, дымодышащей, - он мечтательно прикрыл глаза чешуйчатыми веками. – Такие крррасивые и ррромантичные колечки и серрррдечки из дыма выпускала, дед тогда в неё за это и влюбился. В воздухе стррруйки дыма перрреплетались, образуя целые кррружева, целые рррисунки...
- Да ты романтик, дракоша, - улыбнулась Мелли.
- Дррракоша, - проурчал ящер. – Меня так бабка когда-то называла. А ещё Тхиррррвингрррроухарррроша, сокращённо от полного имени...
- Но зачем же служанке было врать? – задумчиво проговорила Мелли. – Предположимм, она сама убила принцессу и решила всё свалить на дракона – но зачем? И если она хотела убить принцессу – почему не сделала этого раньше?
- Не думаю, что она хотела её убить, - сказала Диго. – Пару лет назад я была в королевском дворце и видела принцессу с Леей. Принцесса, кстати, очень симпатичная девочка. Так вот служанка её на самом деле любит, я слишком долго живу, чтобы ошибиться в этом. Девушку могли заставить сказать про дракона.
- Но кто? – спросила Мелли.
- Кто-то, кому хотелось насолить и дракону, и королю, да ещё и рассорить их, натравить друг на друга. Либо пустить слуг короля по ложному следу, чтоб выгадать время. Поговорить бы с этой Леей, да я во дворце не сообразила, - Диго с досадой хлопнула себе по бедру.
- Я с вами! – заявил дракон.
- Куда это с нами?
- Поговоррррить со служанкой, которая клевещет на дрррраконов.
- Но... – возразила было Мелли.
- Никаких «но», крррасавица! – дракон решительно шлёпнул хвостом хвотом по земле, от чего гора слегка задрожала. – Вам надо, чтобы она ррраскололась и помогла пррринцессу найти? Надо! Доказать этому лысому корролю, что вы у меня были, надо? Надо, а то денег не заплатит, жадобина. Побыстрррее попасть во дворррец надо? Надо, на мне полетите. Ну и мне попррриключаться хочется, косточки ррразмять. Так что ждите меня здесь, – с этими словами дракон взмахнул широкими крыльями и поднялся в воздух.
- А неплохо излагает, старая ящерица! – воскликнул Рэйдан. – Представляю, как испугается врушка служанка и наш царственный лысик, когда это чудище приземлится с нами на спине прямо на королевский двор. Будем ждать дракошу?
- Подождём, - согласилась Диго, и ведьмодавы уселись на траву.
- А дракон-то, кажется, конкретно на нашу Мелли запал, - Рэйдана тянуло поболтать. – Ишь, заладил: красавица, красавица. И сам признался, что не прочь такую похитить. Наверное, ты ему бабушку напомнила, - Рэйдан достал мешочек с болотными палочками, вынул одну и раскурил.
- Скорей уж ты на драконью бабушку похож, курильщик, - фыркнула Мелли. – Пускаешь тут романтичные струйки дыма... Может, ещё и кружева из них сплетёшь?
- А это привелегия драконьих бабушек. Попробуй, у тебя получится, и дракон будет очарован окончательно.
- Но-но, не порти мою дочь, - вмешалась Диго, - Она у нас единственная некурящая, не считая мальчишек.
- Это я-то порчу? Да её трудно испортить больше! Что у неё за странное влечение к драконам противоположного пола? Тоже мне, дрррракоша, дррракоша... Ты б за ней следила, Охотница, а то будет, как в сказке: родила девица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а крылату драконюшку...
- Да ну тебя! – отмахнулась Мелли.
- Не, ну правда, - Рэйдан не унимался. – Вот представь, помесь дракона и человека. Обладает супер-силой. Быстро становится супер-героем, живёт лет пятьсот, плодит кучу крылатых человечков, которые, в свою очередь, могул плодиться и разможаться как между собой, так и с людьми и драконами. Таким образом, лет через тысячу человеческая раса...
Закончить свои умозаключения Рэйдану не дал прилетевший дракон. Судя по его довольному виду, он успел подзакусить. Ведьмодавы залезли на его широкую спину, и они полетели в сторону королевского дворца.

Вместо интерлюдии

- Дядя Саша, - сказал Сэрд-Серёжа, - а вам не жарко, по жизни, в драконьей маске?
- Жарко,- отзовался из-под маски дядя Саша.
- Так снимите, пока идём, - посоветовал Лин-Лёша.
- Не хочу, в роль вжиться помогает. Да и лень копаться, хайратник искать. Если я маску сниму, а хайратник** не надену – то тогда я и не дракон, и не дядя Саша, и вообще балрог разберёт кто.
- Балрог? - спросила Лена. – А вы фанат «Властелина колец»?
- Ну так я в ролевом движении уже лет двадцать, тогда все толкинутыми были. Я, кстати, один раз как раз балрога отыгрывал, а «огненный» бич свой куда-то задевал. А тут нолдор прут, а впереди бежит как бы типа Феанор и орёт, что победит нас. Феанор этот – лучший фехтовальщик на всей игре, и меч у него дико крутой, на несколько хитов. А у балрогов вся сила в хлыстах, мечи – самые обыкновенные, и один балрог день назад напился так, что не встать, так что балрогов вышло всего три, и один без хлыста. Насилу тогда Феанора одолели...
Толкинутые Лена и Ярослав слушали с интересом, а остальные заскучали. До локации «Королевский дворец» было идти минут десять, полигон был немаленький. По игре они летели на драконе, по жизни оседлать дядю Сашу было бы, как минимум, немилосердно.
- Люююди, ну договаривались же – минимум разговоров по жизни, играть мешает! – попросил Денис.
- Да с толкинутыми всегда так – только дай поговорить про всяких там Феаноров и эльфов, любую игру испортят, - пожаловался Виталик.
- Да всё, всё, молчим уже, - сказала Лена.

***

В королевском дворце поднялась паника. Визжали придворные дамы, лаяли собаки, ржали лошади, спешно точили мечи рыцари, а король пытался мучительно вспомнить, куда же он, леший его подери, засунул свой шлем и кольчугу. Младшие братья похищенной принцессы (один как раз в отцовском шлеме, а другой в кольчуге) бежали вместе с рыцарями на дворцовую площадь, куда приземлился дракон.
Каково же было изумление перепуганных рыцарей и короля (одолжившего кольчугу у министра), когда с драконьей спины лихо соскочила Охотница со всей своей бандой.
- Как это всё понимать? – закричал король, обретя дар речи. – И где, гномов вам к чаю, моя дочь?
- Нету у меня твоей дочки, не-ту! – проворчал дракон. – Вот вечно всё на драконов валят.
Пока Тхирвингроухаргорнахрафактам жаловался на тяжкую драконью долю, Мелли кратко и обстоятельно изложила всё королю.
- Привести Лею! – потребовал монарх, нахмурившись. Привели служанку, красивую темноволосую девушку с испуганными карими глазами. Увидев дракона, она вскрикнула и задрожала.
- Смотри мне в глаза! – потребовал дракон. Она подчинилась. Насмотревшись всласть, он споросил:
- Ну что, жёлтые?
Служанка замотала головой.
- Говори правду, где моя дочь! – потребовал король, но бедняжка только затрясла головой ещё отчаяннее и заплакала.
- Не скажу! Не скажу, не могу!
- Отрубить ей голову! – потребовал король.
- Подождите, ваше величество! – вмешала Диго. – Этак вы никогда дочь не вернёте! – она подошла к Лее, взяла её за руку и приподняла рукав.
- Как я и думала! – воскликнула она. – Ваше величество, она ведь не может говорить, - с этими словами Диго подвела девушку к королю и показала её руку. Выше запястья алело клеймо с молотом и наковальней. – Таким знаком Чёрные гномы метят хранителей своих тайн, чтобы не болтали. Если они выдают тайну, клеймо начинает их немилосердно жечь.
- Проклятье! – монарх с досадой сорвал с себя корону и швырнул на землю При этом парик съехал набок. – Кто же мне теперь вернёт мою дочь?
- Мы и вернём, за ещё 50 золотых, - невозмутимо сказала Охотница.
- 50?! Ты хочешь разорить мою казну! Десять!
- А ты хочешь остаться без дочери? – Диго скрестила руки на груди. – Так и быть, уступлю во имя казны: сорок пять!
- Ты издеваешься? – король взвыл. – Двадцать, больше не дам!
- Один твой пир обходится в двадцать золотых. Неужели ты ценишь дочь ниже пира?
- Хорошо, двадцать пять! А то ведь и к другим обратиться могу.
- О! С удовольствием полюбуюсь на их скальпы, которые чёрные гномы пришлют тебе в подарок! Ты забыл, чьего мужа прозвали Гномовержцем?
- Миктион взял за труды тридцать золотых!
- Миктиону не надо было тащиться через всё королевство минотавру на рога, и принцесса будет подороже испорченных стен в твоём замке! Сорок золотых и ни медяком меньше!
- Тридцать пять!
- Чтобы подданные говорили, что король жалеет денег на спасение дочери?
- Ах ты, ведьма старая! – король заскрипел зубами. – Хорошо, будь по-твоему. Деньги получишь по возвращении, если приведёшь мою дочь! Кто-нибудь, выдайте ей расписку...

***

На следующий день с рассветом банда отправилась в путь. Дракон попросился было с ними, но Мелли напомнила ему о сокровищах, которые нужно охранять, и ящер полетел к Драконьей Горе.
Идти надо было через лес Вечных Сумерек, что обнимал Город с юга полукольцом. Можно было, конечно, пойти и на север, в обход, но это заняло бы не меньше недели. В лесу Вечных Сумерек жили эльфы – существа не злолюбивые, но чудные. Люди им не доверяли и опасались их.
Рэйдан был непривычно серьёзен и всю дорогу молчал.
- Он грезит о королеве эльфов, той, что подарила ему лук, - поддела Мелли.
- Если королева дала ему лук, это ещё не значит, что она ему дала, - глубокомысленно заметил Дерр. Все засмеялись.
- Да ну вас, достали своими пошлыми шуточками! – вдруг вспылил Рэйдан.
- Кто бы говорил о пошлости! – присвистнул Вирр. – Рэй, я тебя не узнаю!
- Вы не понимаете! – воскликнул охотник. – Да, я пошляк, пошляк редкий, но эльфы – это то, что выше! Это... – он не сумел подобрать слов и махнул рукой.
Мелли вдруг почувствовала укол совести: она обычно ненавидела подобные шуточки, а тут сама... Какие же они, эти эльфы, если даже Рэйдан так к ним относится?
Дальше шли молча. День клонился к закату, хотя, казалось бы, была ещё середина дня. Начинался лес Вечный Сумерек. Лучи солнца, играя в листьях, делали их золотыми. Сами деревья, кажется, стали выше. Их ветви переплетались наверху, образуя золотисто-зелёный шатёр и создавая ощущение нереальности, таинственности и...эльфийскости...

Вместо интерлюдии

«Лориэн, настоящий Лориэн***!» - с трепетом подумала Ленка. Серебристые берёзовые стволы казались ей стволами меллорнов, а листья, отливавшие золотом – никогда не вянущими. Да, игра была не по Арде, но сейчас она почти забыла об этом, красота «эльфийской» берёзовой рощи завораживала.
Да и то сказать – мастера игры били толкинистами, там сказать, старой закалки, поэтому и эльфы были почти толкиновскими: прекрасными, мудрыми, бессмертными, загадочными и наделёнными кучей других достоинств. Чтобы не заморачиваться с языками, эльфийским языком на игре мастера прописали квенья – язык, придуманный Дж. Р.Р.Толкиеном.

Солнце закатилось. Выплыла полная луна, делая лес ещё более нереальным. Ветки теперь казались сделанными из серебра, а изубрудно-зелёные листья, казалось, припорошила звёздная пыль. Путники, посовещавшись, решили остановиться на ночлег. Костёр делать не стали – не посмели рубить эльфийские деревья. Все сидели молча, облокотившись на древесные стволы, и снова ждали чего-то.
- Рэй, - почему-то шёпотом спросила Диго, - полнолуние. Эльфы появятся?
- Эльфы появляются или не появляются вне зависимости от фаз луны, - тоже шёпотом ответил Рэйдан. – Не знаю, как они захотят...
Он распустил косы и сам стал похож на эльфа – по крайней мере, именно так представляла эльфов Мелли.
Вдалеке послышалось пение и смех, замелькали огоньки. Рэйдан вскочил и что-то воскликнул по-эльфийски. Глаза его сверкали.
- Рэйдан, друг эльфов, добро пожаловать, - высокая эльфийская женщина с пронзительно-голубыми глазами подошла так незаметно, что все вздрогнули. На ней было светло-голубое платье с серебряным ремешком, а распущенные светлые волосы украшал венок из белых цветов.
- Elen sila lumenn omentielvo****, Королева! – поклонился Рэйдан.
- О, я смотрю, ты ещё не забыл нашу речь, охотник, - серебристо рассмеялась эльфийка. – Сегодня ночью праздник середины лета, время песен, веселья и смеха, все серьёзные разговоры оставим на потом, а сейчас я приглашаю тебя и твоих друзей праздновать с нами!
Эльфийка привела их на больную поляну, где стояли столы с угощением. Эльфийская магия собрала здесь лунные лучи и причудливым узором оплела ими деревья, так что те казались мерцающими колоннами. Играли арфы, лютни и флейты. Королева усадила их за стол и налила вина. Оно было необычайно вкусным и не пьянило, но наполняло душу радостью и восторгом.
Затем лесная королева взяла арфу и запела. Другие эльфы подхватили песню, а вслед за ними и Рэйдан. Мелли подумалось: а человек ли он? Юноша сейчас был красив какой-то эльфийской красотой, от него было трудно отвести взгляд. Девушке показалось, что она в жизни не видела лица красивее. Она внезапно осознала, что поёт и сама, поёт на незнакомом ей языке, вдруг ставшем на удивление понятным.
А потом вдруг музыка заиграла веселее, захотелось смеяться и танцевать, танцевать, танцевать... Рэйдан подхватил её за руки, и они понеслись в каком-то чудном хороводе, всё быстрее, быстрее. Казалось, сами звёзды танцуют и смеются вместе с ними. А потом они кружились вдвоём, и сердце Мелли выстукивало: быстрей... быстрей... быстрей... рей... рей...Рэй...Рэй...Рэйдан...Рэйдан...
- Melde…*****
- Что?
- То есть...Мелли... – Рэйдан остановился, закусил губу и сказал вовсе не то, что хотелось. – Куда пропала Диго?
Они обернулись и увидели, что старая Охотница отплясывала на столе с каким-то эльфом, а лицо её было таким весёлым и счастливым, каким не бывало со смерти мужа. Сэрд и Лин строили глазки хорошенькой эльфийской девчонке, близнецы умудрились всё-таки запьянеть от эльфийского вина и теперь пели разудалые деревенские частушки в компании весело смеющихся эльфиек.
- А, вот она, - пробормотал Рэйдан. Чтобы сказать что-нибудь, он спросил: - Ты уже пробовала эльфийский хлеб?
- Нет.
- Попробуй, у него необычный вкус...
Хлеб и правда был волшебным на вкус, но обоим больше всего хотелось сейчас танцевать. Вместо этого они сидели за столом и ели хлеб, не решаясь признаться друг другу в том, что сейчас почуствовали...

***

Утро в эльфийском лесу было жемчужно-белым. Трава и деревья казались покрытыми инеем, но это был не иней, было тепло. Предрассветный туман был не молочно-густым, а словно перламутровым и кисейно-прозрачным. Владычица эльфов подарила каждому по фляжке с вином. Двое эльфов проводили их до границы эльфийских владений, а дальше уже начинался обычный лес, в котором время текло обычно и не царили сумерки.
Рэй снова заплёл волосы в две косы, и взгляд у него был уже обычным, насмешливым.
- Красивая игра, - сказал он, встряхивая головой.
- Ты о чём? Осведомилась Диго.
- Об эльфах. Они не как мы. Их жизнь вечна, и они словно не живут, а играют. Их танец завораживает и сводит с ума смертных, но это всего лишь игра... Да, всего лишь игра, - повторил он, срывая и покусывая травинку.
- Мне показалось, ты любишь...эльфов, - сказала Мелли.
- А кто говорит, что не люблю? Я одно время жил среди них и знаю, что их жизнь нужно воспринимать как игру. Красивую игру.
Значит, вчерашний танец был только игрой для него? И для всех, кроме неё, Мелли? Да и, собственно, это был не более чем танец. Ночь прошла так быстро... Почему время нельзя вернуть назад, к этой сумасшедей пляске, чтобы рядом был Рэй...тот, вчерашний, ОСОБЕННЫЙ Рэй?..

Вместо интерлюдии

Локация «Пещеры Чёрных гномов» была на противоположном конце полигона от дворца, а если по игре, то идти до неё было три дня (Королевство-то небольшое). По договорённости с мастерами, команда шла туда три часа, лишнее время отсидев в хайратниках около палаток, а эльфийский праздник длился около двух часов. Теперь они подходили к «пещерам» - деревянному лабиринту без крыши с торчащей посреди белой палаткой, превращённой поистине безграничной фантазией ролевиков в величественный подгорный дворец.


- Слушай, Охотница, у тебя вообще есть какой-нибудь план? – спросил Рэйдан. – Как мы попадём в этот замок, будь он неладен?
- Очень просто - ногами. Представимся послами короля и пройдём, нас должны пустить. Гномы соблюдают видимость перемирия с людьми.
- И что, просто припрёмся и потребуем принцессу?
- Именно.
- А если эти милые создания не согласятся?
- А ты знаешь, как мой покойный муж заслужил своё прозвище?
- Ну?
- Притаился точью во дворце в укромном месте, а когда гномы вылезли, выскочил и стал закидывать их тухлыми яйцами с чесноком, жутко вопя что-то по-эльфийски. Гномы больше всего ненавидят эльфов, чеснок и яйца, а тройное сочетание их просто добило. Когда Миктион пригрозил им на следующую ночь повторить номер, они поклялись во дворец больше не соваться.
- Так вот что ты так бережно несёшь в своём огромном мешочище! – расхохотался Рэйдан. – Яйца! А эльфёнка с собой не прихватила? Как раз под размер мешка...
- Обойдёмся эльфийским вином. А ещё я выпросила у королевы совершенно замечательную верёвку, может пригодиться.
- А яйца тухлые? – принюхиваясь, поинтересовалась Мелли.
- Да нет, не успели испортиться. Просто Миктион слегка пожадничал и выпросил яйца у короля, а всем известно, какой тот жлоб. Ну а я решила сама купить, чтоб хоть не нюхать, если нечаянно разобьются, да и яичница в дороге вещь неплохая.
***
Принцесса, девочка лет десяти с белокурыми локонами, сидела на кровати в отведённых ей покоях. Ей было тоскливо и совсем не улыбалось идти замуж за толстого гномьего принца. У короля гномов ей позволялось бродить по коридорам дворца, но не выходить за пределы. Впрочем, принцесса не была настолько безрассудно-храброй, чтобы соваться в одиночку в подгорные лабиринты. Великолепие пещерного замка оставило королевскую дочь равнодушной, поэтому гулять ей особо не хотелось.
Но сидеть на месте хотелось ещё меньше. Вскочив с кровати, она пошла к дверям и столкнулась со входившим к ней гномом-слугой, который принёс поесть.
- Не хочу есть, - капризно протянула принцесса, - я пойду гулять.
- Мне приказано сегодня ваше высочество никуда не выпускать.
- Что значит – приказано? – девочка возмущённо топнула ногой. Теперь, когда её не разрешили выходить, ей позарез этого захотелось. – А я пойду!
- Не пойдёте! – гном бесцеремонно подхватил на руки визжащую принцессу и швырнул на постель – не больно, но обидно. Затем он быстро вкатил в комнату тележку с едой и запер за собой дверь.
- А ну выпусти меня, драконье отродье! – девочка замолотила кулаками по двери. – Выродок эльфийский, чтоб у тебе топор развалился! – исчерпав весь запас известных ей гномьих ругательств, принцесса задумалась. Если её тут закрыли – значит, назревает что-то интересненькое. А что, если...
Принцесса вынула из причёски шпильку и всунула в замок – такое она не раз проделывала дома, когда её запирали за проделки. Замок жалобно крякнул и открылся.
Сбегая по лестнице к большому залу, она услышала какой-то шум. Стараясь, чтобы её не заметили, девочка шмыгнула в боковой коридор, пробежала его насквозь и поднялась по лестнице на балкон. Там никого не было, можно было затаиться и наблюдать за происходящим.
Король гномов сидел на троне посреди зала, вокруг толпились придворные и что-то ему кричали. Король пытался что-то сказать, но в шуме и гаме его никто не слышал. Тогда он трижды дунул в висевший у него на груди свисток. Толпа затихла.
- Лорд-советник! – позвал король. – Объясните мне, что происходит!
- Там...там чу-чужеземцы-цы, - чуть заикаясь, проговорил советник, толстяк с обвисшими щеками и ухоженной бородой до пояса. – Говорят, что по-послы от короля Серединного Коро-ро-левства. Требуют отдать принцессу.
- Вот как... – проговорил король. – А я-то их не ждал раньше чем через месяц или, по крайней мере, раньше свадьбы моего сына. Что же, надо принять. Эй! – прикрикнул он на придворных. – А ну принять достойный вид и встать организованно! То есть это... не толпитесь у трона, встаньте у стенки. И скажите кто-нибудь поварам, пусть готовят обед для гостей.
Два гнома протрубили сигнал и распахнули парадную дверь в зал. Принцесса наверху чуть не вскрикнула от восторга – вошла знаменитая банда Диго-Охотницы. Правда, двух мальчишек с ними раньше не было. Девочка надула губки – уж как она просила Диго взять её к себе, не взяла, а эти двое неужто лучше её, принцессы?
***
Король Чёрных Гномов, старик с роскошной седеющей чёрной бородой, перекинутой через плечо, вовсе не походил на злодея. Крепкий, как боровик, кряжистый, с широкой улыбкой, он напоминал старичка-добрячка, этакого доброго волшебника из детских сказок.
- И с чем же вы пожаловали, послы Серединного Королевства? – как-то по-семейному спросил он, потирая руки.
- Мы требуем вернуть отцу похищенную дочь, принцессу Серединного Королевства!
- Какую-такую принцессу? – натурально удивился гном. – Неужели бедную девочку кто-то похитил? Ай-ай-ай, как нехорошо.
- Мы имеем точные сведенья, что это сделали твои люди!
- Мои люди? Да кому из моих людей может понадобиться принцесса? Если хотите, я могу отправить лучших своих лучников на помощь моему доброму соседу-королю, чтобы они нашли его дочурку. А вообще, может, никто её и не похищал? Сидит девочка где-нибудь в укромном месте и похихикивает над всеми...
- Например, у тебя на балконе! – принцесса всё-таки не утерпела. Король гномов оглянулся и...вмиг перестал быть похожим на доброго дедушку.
- Я же сказал, запереть её! – прорычал он. – Какого ящера вы меня ослушались, чеснок вам в задницу! Взять её!
- Ни с места! – крикнула Диго и взяла в руку яйцо. – А то разобью! Лучник, чеснок на изготовку!
Рэйдан, мерзко ухмыльнвшись, достал очищенную чесночину и самолично изготовленную вчера рогатку.
Мелли, испытывая сильнейшее желание расхохотаться, смотрела на перепуганные лица гномов. Кажется, можно даже обойтись без эльфийского вина и эльфийских песен. Жалко, а она уже понадеялась на сражение бок о бок с храбрым лучником-чесночником... Хотя, на привале яичница с чесноком будет очень кстати.
Принцесса на балконе уже хотела было рассмеяться, но тут почувствовала прикосновение металла к шее. Сзади стоял гном с мечом.
- А ну чеснок на пол! Яйца тоже! – скомандовал король. – Вы же не хотите доставить королю труп его дочери?
- Кладу на пол, - Диго медленно положила своё смертоносное оружие. При этом яйуо покатилось как раз по направлению к трону. Король вскрикнул и запрыгнул на трон. Трон покачнулся и стал медленно-медленно заваливаться как раз на успевшее докатиться до него яйцо. Яйцо треснуло и вытекло, испачкав королю гномов роскошный красный камзол.
- На помощь! - завопил Его Величество, но придворные кинулись врасспыную. Воспользовавшись суматохой, Рэйдан выстрелил чесноком прямо в рот гному, держащему принцессу. Тот от испуга выронил меч. Принцесса, дав ему прощального пинка под зад и сделав неприличный жест рукой, сбежала по лестнице и кинулась прочь по коридору. Когда она вбежала в большой зал, то пожалела, что многое пропустила. Кучка самых храбрых гномов со щитами прикрывали Его Королевское Величество, даже не пытаясь отстреливаться, а компания Охотницы закидывала их яйцами с чесноком. Было бы, конечно, гораздо разумнее приберечь яйца на ужин, но они не смогли отказать себе в удовольствии.
- Ну-ка, Рэй, запой по-эльфийски! – задорно скомандовала Диго. Рэйдан повиновался, Мелли принялась подпевать, а с ними и принцесса – оказывается, хоть что-то из дворцовых уроков ленивая по натуре девчонка запомнила.

***

Чёрные гномы почти не разъезжали по стране, предпочитая домоседствовать в родных подгорных чертогах, но для редких поездок по торговых делам использовали низкорослых пони, лошадок небыстроходных, но выносливых. Однако сейчас шестерым пони приходилось мчаться во весь опор – за их наездниками гналось всё разъярённое гномье войско, а яйца и чеснок те безрассудно израсходовали. Хорошо хоть, не пришлось удирать пешком – Сэрд и Лин нашли в пещерах небольшую королевскую конюшню.
Принцесса ехала вместе с Рэйданом, от души наслаждаясь скачкой и перепалкой Рэйдана с Мелли, которая назвала храброго лучника чесночником. На это он заявил, что Мелли так назвали оттого, что она мелкая и ехидно поинтересовался у Диго, не был ли Миктион в родстве с гномами.
- А может, Диго, и не в Миктионе дело? Мелли-то на него не больно похожа. А молодые гномы, говорят, симпатичны – чем не соблазн для юной Охотницы?
Диго осталась невозмутимой – словом уколоть бывалую Охотницу было сложно, а вот Мелли просто взбесилась:
- Ты на что, чесночник вонючий, намекаешь? Не смей пачкать мою мать своими грязными намёками!
Рэйдан только неприятно ухмыльнулся. Мелли хотелось заплакать от злости и от обиды. Не из-за шуточек Рэйдана, а из-за того, что тот снова стал таким. Скорей бы эльфийский лес! Гномы туда не сунутся, усталые пони и люди смогут передохнуть и...там будет ТОТ Рэй, тот танец и волшебная музыка.
У границы леса гномы остановились – никакая жажда расправы не могла заставить их войти в обитель извечных врагов-эльфов. Но в остальном надежды Мелли не оправдались. Эльфы так и не появились, на отдых Диго дала только час, а Рэйдан просто молчал всё время.
- Чего ты боишься? – спросил Вирр. – Гномы всё равно сюда не войдут, мы все в безопасности. Доставим принцессу к отцу, получим деньги – и два месяца можно жить безбедно.
- Если вы с братом в первую же неделю всё по кабакам не спустите, - съязвила Диго. – Гномы так просто нас не простят. Они обогнут лес с севера и пойдут на Белый Город. Настроены они слишком решительно, чтобы просто так оставить это дело. Кроме того, я знаю несколько фраз на их языке. Из того, что они кричали, мне удалось понять их намеренья. Поэтому мы должны спешить.
- Может, подождём вечера? – умоляюще попросила Мелли. – Можно попросить эльфов о помощи.
- Они не пойдут, - сказал доселе молчавший Рэйдан. – Едва ли они сочтут это важным делом, достойным их Игры. Последний раз они воевали лет пятьсот назад. Они... слишком дивный и прекрасный народ, - в голосе юноши прозвучала горечь. – Слишком высокий, чтобы со своих высот снизойти до людей с их бедами.
- Это просто...подлость! – негодующе воскликнула Мелли. – Тоже мне, аристократы заносчивые...
- Сволочи, - презрительно сплюнул Дерр.
- Нет, Мелли, это не подлость и не заносчивость, - сказал Рэйдан задумчиво, не обращая внимания на слова Дерра. – Просто они... другие. Их нельзя мерять человеческими мерками.
- Я не понимаю, за что ты их любишь, - буркнул Сэрд.
- А любят не за что-то. Может, ты поймёшь это...когда полюбишь, - голос его прозвучал так странно, что Мелли с удивлением взглянула на него. Охотник сидел, ни на кого не глядя и прикусив губу, словно чуть не сказал что-то лишнее.
- Ты в эльфийку влюбился, что ли? – вытаращил глаза Дерр, но Рэйдан так посмотрел на него, что тот замолчал.
- Нет, - с усилием сказал он.
Близнецы переглянулись и убеждённо шепнули друг другу: «Врёт!»

***

Король сидел на балконе, попивая чай из дорогой фарфоровой чашки. Погода стояла прекрасная, на небе не было ни облачка, но солнце не палило, а ласково грело босые ступни монарха, возлежавшие на бархатной подушечке. Рядом с Его Величеством стоял Сервилл, премьер-министр и главный советник. Он пристально вглядывался в горизонт.
- А твой предсказатель тебя обманул, - заметил он. Во всём королевстве Сервилл был единственным, кто имел право говорить «ты» королю.
- Что ты хочешь этим скзаать? На небе и впрямь ни облачка, ветра нет – всё, как он говорил.
- А вот та чёрная туча на горизонте?
Король вгляделся и топнул ногой. Благодушие с него слетело.
- Где палач? Казнить этого шарлатана!
- Подожди-ка... – министр полез за пазуху и вытащил... самую настоящую небольшую подзорную трубу. Спрашивается, зачем министру подзорная труба? Что ж, откроем его страшную тайну – он был страстно влюблён в прелестную дочь королевского псаря Сюзанну, но при этом страдал адской аллергией на собачью шерсть, так что не мог даже подойти к ней. Поэтому приходилось утешаться тем, что подолгу наблюдать за девушкой с помощью своего чудесного устройства.
- Отменяется палач, - пробормотал министр. – Кстати, он всё равно в запое с прошлой недели. К нам движется вражеское войско.
- Что? – король вскочил и отобрал у министра трубу. – Почему мне раньше не сообщили? Где главнокомандующий войсками? Я прикажу вывести палача из запоя!
- Спокойно, твоё величество, главнокомандующий – я, - министр успокаивающе положил руку на плечо монарха.
- Так иди и командуй! – крикнул король. – Точите мечи, вооружайтесь... что там ещё нужно...
- Всё будет в лучшем виде, - министр поправил парик и вышел с балкона, оставив монарха допивать чай.

***

Белый город готовился к осаде, не успев даже порадоваться возвращению королевской дочери. Все, способные держать оружие, вооружались, потому что к стенам приблежалось гномье войско, численно втрое превышавшее количество мужчин Крепости.Правда, в Крепость сейчас стекались все жители окраин, но в основном это были женщины, дети и старики. Приказом короля отовсюду доставлялись яйца и чеснок, но на нейтрализацию гномьего войска их бы всё равно не хватило. Там, в пещерах, отряд Диго справился с задачей благодаря внезапности, но теперь гномы знали, чего ожидать и несли с собой огромные щиты, чтобы заслоняться сверху.
Диго ушла на совет к королю. Рэйдан вместе с лучниками ушёл на стены, братья-силачи Дерр и Вирр таскали наверх камни, чтобы скидывать на головы врагу при штурме, с ними же увязались и мальчишки, а Мелли, к её огромному возмущению, поручили принцессу. Девчонка была в полнейшем восторге от «приключения». Где-то раздобыв лёгкую кольчугу и короткий меч (и кто ей дал? Куда смотрел оружейник?!) она потребовала у Мелли научить её фехтовальным приёмам. После долгих убеждений Мелли удалось...нет, не отговорить принцессу, а хотя бы убедить потренироваться для начала на палках. Меллиана надеялась, что девчонка, получив пару синяков, заплачет и захочет к нянькам (служанку Лею принцесса после произошедшего видеть не желала), но жестоко ошиблась: та заявила, что пойдёт на стены сражаться.
Больше всего Мелли хотелось как раз на стены, к друзьям, но не брать же с собой было это малолетнее чудовище!
- Послушай, - сказала девушка, стараясь говорить проникновеннее и убедительнее, - война-не женское дело.
- Вот как? – насмешливо произнесла королевская дочь, довольно ловко отбивая палкой удары Мелли, - почему же тогда ты в кольчуге и с мечом?
- Ну...мало ли что может случиться. К примеру, прорвётся-таки в крепость какой-нибудь гном, и именно я подвернусь ему под топор. Дзынь – а на мне кольчуга! А пока он приходит в себя, я угощу его мечом. А на стены я не иду, как видишь.
- А Диго? – надулась принцесса.
- Военный совет – это не сражение. Никто из женщин не идёт на стены, все знают, что будут там не помощью, а помехой. Наше дело – ждать мужчин с войны.
«Интересно, выглядит хотя бы, что я сама верю в то, что говорю?» - подумала Мелли.
Принцесса слегка призадумалась, потом просияла и вдруг неожиданно спросила:
- А ты любишь кого-нибудь? – и тут же, не давая ответить, с воодушевлением продолжила: - Значит, я буду ждать с войны моего мужчиныу!
- Э... какого мужчину?
- Того, которого люблю, - значительно сказала девочка, делая серьёзное лицо. – Это сын нашего садовника Вейлин, но только тссс – это я тебе как подруге по секрету говорю. Боюсь, мой отец будет против такого мезальянса, - скорбно добавила она.
Подавив улыбку, Мелли спросила:
- Сколько же ему лет?
- О, он немного старше меня, ему уже двенадцать. Знаешь, - принцесса кинула меч на пол, схватила Мелли за рукав и куда-то потащила, - я придумала чем скрасить долгое ожидание любимого.
- И чем же? И куда это ты меня тащишь?
- В свои покои, - они пришли из «битвенного» зала на третий этаж дворца, целиком принадлежавший королевским детям и их прислуге. Принцесса жила в шести комнатах – одна была для спанья, другая для игр, третья для занятий, четвёртая для еды (когда королевская семья не собиралась вместе за столом), пятая для туалета, а шестую целиком занимали роскошные наряды.
Королевская дочь притащила новоиспечённую подругу в комнату для игр. Здесь было всё, кроме порядка – принцесса запретила служанкам трогать вещи в этой комнате.
- Я собираюсь подарить ему вышитое знамя, когда он вернётся домой с победой, - сообщила девочка, роясь в ящике большого резного комода.
- Ты умеешь вышивать? – удивилась Мелли.
- Нет, но ты ведь научишь меня, правда?
- Ну... – Мелли попыталась вспомнить, когда она хоть что-нибудь вышивала и как это делается. Шить и зашивать что-то ей приходилось постоянно, но вот заниматься вышивкой... Ну не говорить же, что не умеешь! – Э... послушай... извини за вопрос, но где тут у вас можно... эээ... сходить по нужде?
- Зира! – крикнула принцесса, - хлопнув в ладоши. Появилась служанка. – Покажи Меллиане гостевую комнату уединения. А я пока поищу иголку и нитки...
Служанка повела Мелли извилистым длинным коридором со множеством дверей.
- Послушай, - спросила Мелли, - а ты умеешь вышивать?
- Конечно, - удивлённо ответила Зира.
- Помоги мне, пожалуйста! – Мелли молитвенно сложила руки и вкратце объяснила ситуацию. Служанка пообещала помочь.
Вернувшись из комнаты уединения, Мелли обнаружила, что принцесса разложила на полу своё платье и стоит над ним с ножом.
- Как ты думаешь, какого размера ткань нам понадобится?
Ошарашенная Мелли не успела ответить, как в дверь постучали, и вошёл запыхавшийся черноусый воин.
- Госпожу Меллиану срочно требуют на королевский совет! – хрипло сообщил он.
- Боюсь, принцесса, мне придётся идти, - сказала Мелли с деланым сожалением в голосе. – Это приказ, а на войне наш долг – подчиняться приказам командира. Думаю, вышивать тебя может научить и Зира.
- Слово короля – закон, - грустно сказала принцесса. – Ладно, иди. Но ты ведь заглянешь ко мне поболтать, когда мы победим этих гномов?
- Загляну, - улыбнулась Мелли. Они обнялись на прощание, и черноусый воин (а на самом деле переодетая служанка Гинни, подруга Зиры и сестра оружейника) вывел её из дворца, объяснив, куда идти дальше.
- Спасибо! – от души поблагодарила девушка.
***
Военный совет происходил в большом кабинете короля. Кабинет был великолепно обставлен,как и подобает королевскому кабинету. Во всю стену был сделан большой книжный шкаф, посреди которого находилась зеркало, отражавшее висевшую на противоположной стене подробную карту Королевства и окрестностей. Возле огромного окна, закрытого тяжёлыми зелёными шторами, стоял массивный красного дерева стол с золотыми ручками на ящиках, а рядом такой же массивный стул с тёмно-зелёным бархатным сиденьем. На столе стояли великолепные статуэтки монарха, его покойной супруги и троих детей, а в углах комнаты стояли статуи похожей работы. Они изображали прекрасных полуобнажённых нимф. На шее одной из них было ожерелье, привлёшее внимание Диго, но она смолчала – не дело говорить на совете о предметах искусства.
Члены совета сидели вокруг стола на принесённых табуретках. Оружие каждый оставил за дверью, как того требовали правила. Король явно нервничал. Генерал-главнокомандующий разумно предлагал устроить переговоры с войском Чёрных Гномов, но король кричал, что и слушать об этом не желает и свою дочь им ни за что не отдаст.
- Вы генералы! – кричал он. – Вы должны ззащищать наш город от врагов, защищать меня и мою дочь!
- Именно это ваши генералы и пытаются сделать, ваше величество, - примиряюще сказала Диго. – И пытаются сделать наименее кровопролитным путём.
- Да эти нелюди ведь не понимаю слов! – воскликнул король, вскакивая со своего роскошного стула. – С ними сражаться надо, не на жизнь, а на смерть! Вы просто трусы! Ваши предки, - он картинно поднял руки к небесам, - столетиями не уступавшие врагу, стыдятся вас!
- Их в три раза больше!
- А вы в два раза выше и у вас есть то, чего боятся гномы: лук и яйца.
- Чеснок, - поправила Диго. – Но его не хватит!
- Ну... что там делают с врагом, когда он на стены лезет? Кипятком его поливайте, горячей смолой, камни на голову мечите! Вы должны меня защищать! – голос короля сорвался на визг.
- Хорошо, Ваше Величество, мы всё поняли, - Сервилл успокаивающе поднял руку. – Ваш план поистине великолепен, мы пойдём его исполнять, - он наклонился к сидящему рядом генералу и незаметно шепнул: - Перейдём в мой кабинет и там нормально обсудим план сражения без старого маразматика. – с этими словами он поднялся, а за ним следом и другие генералы. Когда они вышли, Диго обратилась к королю:
- Ваше Величество, дозвольте переговорить с вами с глазу на глаз. Я не отниму у вас много времени.
- Ну, чего тебе? – буркнул монарх. – Дозволяю.
- Откуда у вас это ожерелье? – она указала рукой на статую.
- Откуда... мастер сделал... тебе-то что?
- Это работа Чёрных Гномов, - приглядываясь, сказала Охотница. – Причём работа великолепнейшая. Такое ожерелье стоит половину вашей Крепости!
- Я король, и могу себе позволить дорогие вещи, - раздражение короля нарастало.
- Чёрные гномы ни за что не продали бы его людям, они слишком ценят свои секреты. Не в нём ли причина войны?
- Ты обвиняешь меня? – вскинулся монарх. Глаза его бегали.
- Отнюдь, я пытаюсь помочь вам. Если бы вы мне рассказали правду, быть может, это было бы лучше для нас обоих и для всего Королевства, о котором Ваше Величество печётся ежечасно. В конце концов, вы ведь помните моего мужа...
- Помню, – монарх хмыкнул, почесал переносицу и вздохнул. – Что же, если ты сможешь оказать мне услугу, я вознагражу...
- Да не в награде дело! – перебила Диго, зная, что он сейчас может опять начать торговаться. – Я спасу свой родной город совершенно безвозмездно, если только смогу.
- Это хорошо, - слегка оживился король. – Так вот. Это ожерелье... досталось мне от гномов, да. А они стали требовать вернуть его, стали писать на стенах моего дворца порочащие мою честь выражения... Я попытался договориться с ними, но они сказали, что отвяжутся, только если я отдам им свою дочь, когда ей исполнится десять лет... Ну не оставлять же было всё так, ведь это мой любимый дворец! И я пообещал им дочь...
«Естественно, менее любимую, чем дворец!» - с отвращением подумала Диго.
- Ну, позвал твоего покойного мужа, да примут его Небеса, чтобы объяснить, почему гномы перестали досаждать... Так что, между прочим, он и ты обязаны мне имиджем, и только по доброте своей я не беру за это денег.
- Ну а дальше? – нетерпеливо спросила Диго.
- Ну не мог же я в самом деле отдать дочь этим ублюдкам. А они её сами похитили, и ещё и дракона сюда вмешали... Вот и всё, собственно, а в награду я прошу у тебя помощи, Охотница.
- Если Вашему Величеству нужен совет, то он прост: отдайте им ожерелье!
- Я в советах не нуждаюсь! – воскликнул король. – Ты можешь оказать мне НОРМАЛЬНУЮ помощь? Уничтожь этих тварей!
- Я не маг, да и будь я магом, не стала бы применять поражающее заклинание. Мой король, перед вами самый простой и бескровный способ спасти Королевство: отдайте им ожерелье. Или уж дочь, если мочи нет с ним расстаться! – Диго всё-таки не утерпела,и зря.
Король побагровел.
- Стража! – крикнул он. – Схватить изменницу! Посадить её в тюрьму, а когда с врагом будет покончено, казнить!
Первый раз бывалая Охотница прокололась так сильно. Перед тем, как получить от стражника сильный удар по голове, она успела пожалеть, что не оставила при себе на Совете хотя бы кинжал...

***
Гномье войско, выступив слишком поспешно, не взяло с собой стенобойных орудий. Гномы были вооружены луками, стрелами, топорами и мечами. Стрелы особого вреда защитникам не причиняли, стены Крепости были снабжены зубцами, за которыми можно было, укрываясь, вести стрельбу. Впрочем, укрытым широкими щитами гномам с такого растояния серьёзный вред нанести мог разве что такой мастер, как Рэйдан. Собственно, именно этим Рэйдан и занимался: стрелял в щели между щитами врага и десять гномов уже свалил. Вместе с другими лучниками он стоял на стене неподалёку от ворот.
- Неплохо для начала, - сказал он сам себе, застрелив десятого врага. – Если у чернобородых ничего больше не припасено, я их в одиночку перестреляю, не успеют и до стен доползти.
В этот момент над его головой пролетела стрела, ударилась о стенку, и вдруг вспыхнула. Её потушили, но следом полетели другие стрелы. Их оперение было пропитано каким-то веществом, загорающимся при ударе. Гномы были далеко не так просты, как могло бы показаться, и не даром слыли хорошими изобретателями. Стрелы перелетали через стены и падали на крыши деревянных построек, впыхивая и поджигая их. В Городе поднялась паника, а гномы, заслонясь от летящих стрел, яиц и камней щитами (задние прикрывали щитами головы передних, так что образовалась сплошная железная лавина), приблизились к стенам. Откуда ни возьмись, в руках у них оказались лестницы, которые тут же приставили к стенам. Защитники сбрасывали их, но тут же появлялись новые лестницы, и вот уже первые враги, поднявшись, оказались на стенах, где их встретили мечники.
Рэйдан решил пока поберечь стрелы и тоже вытащил меч. Гномы лезли с бесстрашием муравьёв, чей муравейник разорил человек. Человек сбрасывает их с себя, давит, а они всё равно ползут, чтобы кусать – за шиворот, за рукава, туда, где труднее достать. Если бы человек не мог убежать от разорённого муравейника, муравьи бы вполне могли его убить. Крепость, естественно, убежать не могла, её защитники тоже, а гномы всё лезли и лезли с муравьиным упорством, хотя люди обливали их со стен кипятком, смолой, закидывали камнями и яйцами (а их гномы боялись ещё больше камней).
Рэйдана охватил боевой азарт. Он колол, рубил, отскакивал, прогибался, уворачиваясь от ударов. Он видел чужие клинки, слышал рассекаемый ими воздух, каким-то шестым чувством предугадывая их движения и отражал их, и с каким-то странным восторгом ощущал свой меч продолжением собственной руки.
Рядом с рассечённой головой упал Сайлан – лучник, с которым он успел разговориться перед боем и даже пошутить насчёт короля и придворных дам. Странно, но ни горя, ни жалости Рэйдан не ощутил, мимоходом удивившись сам себе. На него кинулось сразу трое гномов, двое с топорами, один с мечом. Одного из них он одолел быстро, второго прикончил кто-то, сражавшийся справа от него, а вот мечник был опытным воином. Рэйдану никак не удавалось достать его, зато враг уже слегка задел ему щёку, и во рту ощущался противный привкус крови.
Сделав обманное движение и уведя руку противника в сторону, Рэйдан сделал резкий выпад, целясь врагу в неприкрытую грудь и... вдруг почувствовал, что летит, подскользнувшись на разбитом яйце.
«Как-то глупо умирать из-за яйца» - подумал он, лёжа лицов вниз и ожидая удара. Однако удара не последовало. Поднявшись, он увидел, что враг с хрипом заваливается на землю, а Мелли выдёргивает из него меч.
- А ты здесь откуда? – спросил он слегка ошалело.
- Угу, и тебе спасибо за «спасибо» за спасённую жизнь, - насмешливо произнесла девушка. – Как всегда, не видишь дальше собственного носа и не замечаешь тех, кто доблестно прикрывает тебе тыл.
- Иди отсюда, - нахмурился Рэйдан. – Да, спасибо, но уйди. Тебе здесь не место.
- А не пойти ли тебе самому дракону в задницу? Никуда я не пойду!
- Пойдёшь, - Рэйдан, не долго думая, подхватил её на руки и понёс к лестнице, одной рукой отбиваясь от врагов, а другой – от неё.
- Да ты... – ругательства Мелли и шум битвы заглушил чудовищный грохот. Та часть стены, где они только что стояли, вздыбилась и стала медленно оседать в клубах чёрного дыма. Рэйдан, опустив девушку на хемлю, инстинктивно прижал её к себе. В освободившуюся пробоину ринулись враги. Город горел.
- Это... конец... – в ужасе прошептала Мелли, а потом подняла глаза на Рэйдана. – Рэй, а тебе не всё равно, где я умру, если через несколько минут мы умрём все?
- Умрём все... – повторил он, всё ещё не отпуская её, а потом криво улыбнулся. – Мэл, а ты не надаёшь мне пощёчин, если перед тем, как мы все умрём, я тебя поцелую?
- Нет, - прошептала она. – А ты не назовёшь меня романтичной дурой, если я скажу, что люблю тебя?
- Дура, - сказал он с горечью. – О Небо, какие же мы оба дураки... – он провёл рукой по её щеке, а потом наклонился и поцеловал, зная, что делает это первый и последний раз в жизни.
Мелли казалось, что можно вечно целовать эти горьковатые от дыма губы, но их заставил оторваться друг от друга протяжный звук. Он был чистым и звонким, и напоминал то ли звон колокола, то ли шум водопада, то ли рычание льва, то ли серебристый эльфийский смех, то ли всё вместе. У обоих вдруг возникло такое чувство, какое бывает, когда просыпаешься от кошмара, видишь бьющий в окно солнечный луч, слышишь пение птиц за окном и впридачу понимаешь, что сегодня – праздничный выходной.
- Эльфы, - не веря, прошептал Рэйдан. – Это эльфийский рог! Они всё-таки пришли на помощь.
Люди, почувствовав воодушевление и сбросив липкое чувство страха, с удвоенной силой и яростью бросились на врагов, вдруг растерявших весь свой пыл.
- Пойдём туда? – спросила Мелли, кивая вниз.
- Подожди, - Рэйдан поцеловал её ещё раз, а потом шепнул: - А вот теперь пойдём...
Эльфийским отрядам, окружившим гномов, даже не пришлось особо сражаться – те сдались в плен без боя. Люди и эльфы принялись тушить пожары, забрасывая огонь песком.
***
Диго, нахмурившись, шла по улице. Из тюрьмы, уже начавшей гореть, её выпустили эльфы, попросту разнеся дверь заклинанием. Седых волос на голове старой Охотницы за пару часов прибавилось основательно – ещё никогда в жизни ей не было так страшно. Одно дело, погибнуть в бою, когда нет времени думать о смерти и о том, что ждёт дальше, и совсем другое – бесславно и по-глупому сгореть заживо.
Пожары уже были потушены, а эльфы помогали людям справиться с последствиями – их магия обладала исцеляющей, восстанавливающей силой. Диго искала друзей, боясь, что может не увидеть их живыми, ведь мёртвых воскрешать не умели даже эльфы.
Мальчишек она нашла быстро – те помогали разгребать пожарище. Близнецы тоже нашлись – они помогали пивовару выкатывать пивные бочки их повреждённого хранилища, а тот, щедрая душа, уже успел угостить их.
Наконец, после долгих поисков, она нашла и дочь с главным помощником. Те стояли, обнявшись, на городской стене и не сразу заметили Диго, а когда заметили и обернулись, по их лицам было всё понятно без слов.
- Наконец-то! – воскликнула Диго, к которой начало возвращаться её обычное бодрое настроение. – Думала уж, не дождусь, когда вам надоест ссориться и вы, наконец, поймёте...
Вместо ответа Мелли счастливо улыбнулась и уткнулась в плечо Рэйдану. Диго поняла, что сейчас лучше оставить их наедине и пошла к королю – поговорить.
Тот согласился, наконец, вернуть ожерелье владельцам, когда она пригрозила рассказать всем о том, как он торговал собственной дочерью. Вынудила она его и отпустить с миром уцелевших гномов, которые уж точно не были виноваты в дурости двух правителей, не поделивших драгоценность.

Многие годы спустя эта битва вошла в летописи Серединного Королевства как Битва Долгого Перемирия, потому что после неё не было воин целых триста лет. Вошла туда и Охотница Диго как Женщина-воин, принёсшая мир. Её внучка, дочь Рэйдана и Меллианы, потом породнилась с королевским семейством, выйдя замуж за сына Принцессы – к слову, единственной из принцесс, которая вышла замуж за садовника. Старый Король, процарствовав ещё пятнадцать лет, скончался. В хрониках он значился как Ирлионий Жадный, потому что в его жадности вы и сами могли убедиться. После его смерти правление перенял старший сын, и при нём Королевство процветало – но, боюсь, это уже другая история...
[i]
Вместо интерлюдии и эпилога.

На полигон опускалась ночь – последняя ночь Игры. Ролевики собрались у большого костра. Искры летели вверх и, описав дугу, падали – остывшие и уже безопасные. Или не искры, а августовские метеориты? Звёзды этой ночью светились странно ярко – звёзды нашего мира или того, игрового, но оттого не менее реального?
У костра пели под гитару. Пелись известные ролевые песни, вроде немного грустных баллад Тэм Гринхилл и Йовин или задорных песенок Эльфища, Сауроныча и Дэна Назгула. Пелись подходящие (а иногда и не очень) по тематике песни русского рока. Некоторые исполняли и собственные песни – так уж повелось, что среди ролевиков много людей творческих. Кто-то уже успел сочинить посвящение этой игре и спешил поделиться.
Лене мучительно не хотелось, чтобы Игра заканчивалась. Снова возвращаться в привычный мир, к машинам, серым бетонным коробкам домов, интернету, запертости в четырёх и стенах и беспросветной пустоте одиночества?
Рядом кто-то разливал по стаканам водку. Никогда не пьющей Ленке захотелось взять стакан, выпить залпом до дна и просто забыть про всё. Кто-то немного пьяным голосом под гитару вопил о том, как дивно быть орком и рубить эльфов на котлеты.
Она встала и пошла к своей палатке. Диана догнала её и вместе с ней села у входа.
- Ленок, ну ты чего?
- Игра так быстро закончилась...
- Но ведь не последняя же игра в твоей жизни, - Диана обняла подругу за плечи.
- Не последняя... Но не в этом дело... Это... Всего лишь игра, понимаешь? Как пели согодня – «не моя победа, поединок не мой, примет смерть в сраженье не я, мой герой, не моя отвага, не моя любовь... Для чего тогда всё, если это игра?»
- Вот ты о чём... Но может, и для него это не просто игра?
Лена покачала головой.
- Нужна я ему больно... как ясеню ёлка...там, у костра, даже не посмотрел в мою сторону, сидел и водку глушил вместе с Денисом и Виталькой...

На следующий день, протрезвев от выпитого накануне алкоголя, игроки стали разъезжаться, обменявшись объятиями, рукопожатиями и номерами телефонов. Лена и Диана с братом Серёжкой и его другом Лёшкой ехали в один город, Виталик, Денис, и Ярослав – в другой.
- Ясь, не грузись, - хлопнул жруга по плечу Денис. Они стояли на перроне и смотрели вслед поезду, увезшему друзей. Скоро должен был прибыть и их поезд.
- Да я не гружусь, - нехотя ответил Ярослав. – Просто голова болит, выпил много...

***

«А Элберет Гилтониэль, силиврен пенна мириэль!» - голосом Айрэ и Сарумана****** выпевал Ленкин мобильник. Она даже не сразу поняла, что проснулась – во сне она снова танцевала с Рэйданом в эльфийском лесу, причём именно под эту песню.
На дисплее был до боли знакомый номер. Неужели...?
- Ленка?
- Да... это ты, Рэй? То есть...Ясь?
- Да... я просто хотел спросить... – голос замолчал.
- О чём?
- Ты ведь знаешь квенья?
- Ну... слегка...
- Тогда... – Ясь зажмурился и выпалил: - Ni tye mele*******, - он бросил трубку и прижался горячим лбом к оконному стеклу. Серце бешено билось. Или она перезвонит, или... он постарается забыть её, если только это возможно, и никогда не поедет на ролевые игры.
Лена, не веря, сжимала в руке телефон. Она знала, что значит эта фраза и столько раз мысленно шептала её. Фраза, которая словно открывала двери в другой мир – светлый, прекрасный, ясный, как его имя... Ясь... или как имя его персонажа на игре (ray – луч по-английски). И она набрала номер, чтобы сказать ему то же самое.
А что было дальше? Дальше была игры, много игр, и главная Игра, которую зовут жизнью. Как известно, жизнь – Игра, и люди в ней – ролевики...
[\i]

Некоторые объяснения понятий
*Хит – что-то вроде жизни в компьютерной игре. У более продвинутых игроков хитов больше, и они сами могут снять больше хитов противнику.
**Хайратник – белая повязка, которая надевается игроками вне игры – убитыми или имеющими необходимость срочно куда-то пойти не по игре.
***Лориэн – эльфийский лес во «Властелине колец» Дж.Р.Р.Толкиена. Оттуда же балроги, Феанор и прочие существа со странными именами и названиями...
**** Elen sila lumenn omentielvo -Час нашей встречи осиян звездой!(эльфийский).
*****Melde – любимая (эльфийский)
******Айрэ и Саруман – Они же Ирина и Антон Кругловы. Супружеская пара и творческий дуэт из Москвы, исполнители толкинистских песен.
******* Ni tye mele – я тебя люблю (эльфийский).

---

Пробник романа Б, файл 02

[Воронова_В_Ю]

Название: Пока нет, придумаю после завершения произведения.
Автор: Влада ВОРОНОВА ака Воронова_В_Ю
Бета: Авторская вычитка и редакция
Фэндом: Ориджинал
Жанр: лав-стори, гет, реалистика
Рейтинг: G (любая аудитория)
Саммари: аннотации пока нет, придумаю после завершения произведения.
Дисклеймор: всё принадлежит автору
Размер: это роман, поэтому глав будет много
Размещение: запрещено категорически
Статус: в процессе
Предупреждение: хм... предупреждать особо не о чем, но предисловие к роману и предварение к романным циклам желательно прочесть.

читать текст

Влада ВОРОНОВА

Пробник романа Б


ГЛАВА 2
ВЛАСТЬ ПАРАДОКСОВ


КЁСАКА Мицумару
Я тщательно отмыл руки от земли и втёр смягчающий крем. К сожалению, несмотря на многолетнюю возню с растениями, а теперь и фехтование, столь необходимый мне мозольный панцирь на ладонях так и не появился. Вместо того чтобы загрубеть, кожа трескалась, кровоточила и воспалялась. Поэтому постоянно приходилось следить, чтобы не появились заусенцы, цыпки и прочая дребедень, на которую нормальный парень не обращает ни малейшего внимания. Я же лет с двенадцати был вынужден ухаживать за кистями рук не хуже, чем рекламирующая кольца и браслеты фотомодель.
Хотя, когда я повзрослел, ухоженность рук стала приносить не только хлопоты, но и пользу — их облагороженный вид очень нравится женщинам.
И всё же главной причиной, по которой я трачу время на возню с кремами и маникюрными щипчиками, стали не они.
Если хочется, чтобы ваши цветы хорошо росли, ухаживать за ними нужно только открытыми руками — иными словами, без перчаток. Рукоять катаны тоже лучше чувствовать всей ладонью, а не опосредованно, через специальные рукавицы. Хотя они и входят в облачение фехтовальщика, однако все, кто действительно хочет стать мастером, на тренировках их не надевают никогда. Есть даже специальный термин «кендо ката», тренировка без доспеха. Она ничуть не легче классического учебного боя, потому что, во-первых, надеваются утяжелители, равные по весу доспехам, во-вторых, в кендо ката есть очень трудные упражнения, которые не используются в обычном кендо.
К моему удивлению, в Сарташевске оказался превосходный додзё — зал для занятий кендо. Причём не один, в городе есть аж три фехтовальных клуба, проводятся городские и областные соревнования. Мастерский уровень тренера тоже превзошёл все мои ожидания. Помянув нехорошим словом наставника из Миядзаки, Олег-сенсей сказал, что из такого материала, как я, надо выковывать не призёра городских соревнований, а чемпиона страны как минимум, и принялся гонять меня на тренировках до полного умопомрачения.
Все домашние дела переделаны, и теперь мне совершенно некуда себя девать. Ненавижу воскресенья! Скорей бы на работу... Пусть я её и не люблю, но там постоянно ощущается присутствие людей. Я знаю, что они равнодушны ко мне до полнейшего безразличия, но всё же некоторая общность у нас есть, ведь мы — штат одной и той же фирмы. А к равнодушию мне не привыкать, я всю жизнь в нём живу. Это неприятно, однако такое абсолютное одиночество, как сейчас, невыносимо.
Хотя, в последние дни интерес ко мне неожиданно возрос, особенно среди женской части коллектива. Да благословят боги паранойю мистера Асии! Закрытость бухгалтерских отделов может раздражать кого угодно, только не меня. Благодаря запрету для остальных сотрудников входить в бухгалтерию, я свободен от докучливых ухаживаний.
Повезло мне и с тем, что русские деловые традиции обязывает директора заботиться о горячем питании для сотрудников. Фирма заказывает комплексные обеды в одной из близлежащих кафешек. Доставляют еду дежурные официантки, по кабинетам её развозит собственный техперсонал фирмы, они же забирают посуду, и, благодаря этому, я избавлен от необходимости изобретать вежливые причины отказаться попробовать образцы домашней выпечки или салатиков, которые непременно таскали бы мне девушки, ходи я на обед в столовую.
Если бы кто-то сказал четыре года назад, что мне суждено превратиться в красавца фотомодельной внешности, я бы рассмеялся над столь глупой репликой. А если бы кто-то сказал, что меня будет тяготить женское внимание, я бы посоветовал ему обратиться к психиатру, — нормальному человеку столь вздорная мысль в голову не придёт.
Однако всё так и есть — от беспрестанных попыток ухаживания мне хочется сбежать на край света.
Ведь ни одной из этих дур, которые то и дело вешаются мне на шею, не нужен я сам. Им не интересен Кёсака Мицумару — его мысли, чувства, увлечения... Им наплевать на мои надежды и воспоминания. Всё, что они хотят и могут видеть, это смазливая морда, в обществе которой так приятно показаться в гостях или клубе. Я нужен как вещь, как способ уязвить соперниц. Супермодное платье, изысканные духи, новая причёска и красавчик Кёсака Мицумару в качестве наилучшего дополнения к выходному наряду.
Самое обидное, что девицы лгут не только мне, но и самим себе, принимая за влюблённость банальное желание опередить конкуренток и первой заполучить красивую игрушку.
Проститутки гораздо честнее и порядочнее их всех, вместе взятых, — шлюхи открытым тестом говорят, что окажут тебе сексуальную услугу за деньги, и не пытаются прикрыть поиск выгоды словами о любви.
Да, я по-прежнему снимаю проституток, как и в те времена, когда был уродливым жирным никчёмой, на которого не посмотрит ни одна девушка. Ведь они не смотрят на меня и сейчас. Глядя мне в глаза, каждая видит только собственное удовлетворённое тщеславие.
А единственная женщина в мире, способная за смазливой мордой разглядеть человека, относится ко мне как к другу — и не более того.
Я не должен был желать Ирину-сама! Смертным не дано обладать богинями. Но как можно не хотеть это воплощение сексуальности и обжигающе-сладкого соблазна?
Оказаться с ней в постели было бы величайшим счастьем для любого мужчины.
К тому же я смог бы удовлетворить Ирину-сама гораздо лучше, чем этот Вадим Сивелов с его ранним брюшком и неизбежной одышкой.
Хотя, надо признать, что он из тех мужчин, которые умеют нравиться женщинам: остроумный, внимательный, не без галантности. Да и собой хорош, гадёныш, — высокий голубоглазый шатен крепкого телосложения и двадцати восьми лет от роду. Кожа лица чистая, гладкая, приятные черты, да и деньгами не обделён. Ирина-сама говорила, что у него небольшое, но успешное предприятие по ремонту квартир и офисов.
Забрать мою богиню из объятий такого соперника будет задачей не из лёгких.
И первое, что я для этого сделаю, куплю машину. Пусть для Ирины-сама антураж ни малейшего значения не имеет, но зато у господина Сивелова уверенность в себе пошатнёт, и сильно. Машину надо брать поновее, спокойного цвета, стильную, но в то же время без лишних наворотов. Как говорит Ирина-сама, «для удобства, а не для понтов».
Я прикинул соотношение цен на авторынке и количество сбережений. Машину купить могу, и ещё останется на аренду гаража. Интересно, среди расположенного в полуквартале отсюда скопища гаражей-ракушек есть такие, которые можно снять на долгий срок?
Проще всего это выяснить, повесив объявление об аренде у входа на гаржный пятачок.
А теперь надо узнать, где находится авторынок. На последней тренировке в клубе слышал, как эту торговую точку обсуждали парни из нашей группы и из секции самбо. По их словам, выбор там немалый.
Я позвонил Николаю, своему приятелю по клубу.
Узнав, зачем мне нужен авторынок, Николай сказал, что сейчас вызвонит Серёгу, другого парня из нашей группы, и на рынок мы поедем все вместе.
— Зачем? — не понял я.
— Затем, что тебя там разведут и киданут на полплевка. Ты же ни одну из наших торговых фишек не знаешь.
Судя по шуму в трубке, на рынок с нами собралась и жена Николая Ленуська. Такой поездкой она убивала сразу двух зайцев: какое-никакое, а развлечение, к тому же Ленуська могла проконтролировать, чем на самом деле занят супруг — помогает приятелю или шастает по бабам.
— Денег с собой возьми не больше пятисот баксов, — наставлял меня Николай. — Только чтобы залог выплатить. И рублями немного, чтобы в нотариате предварительную сделку заверить.
— А разве по воскресеньям нотариусы работают? — удивился я.
— Там они без выходных трудятся, ведь суббота и воскресенье — самые урожайные дни на клиентов.
— Понятно, — кивнул я.
— Так мы через час за тобой заедем. Э-э, постой, а у тебя наши права есть?
— Да, есть. Я получил их почти сразу, как приехал.
— Тогда вообще без проблем, — ответил Николай. — Жди. Через час будем.
В трубке запищал отбойный зуммер. Я положил её на рычаг и пошёл переодеваться.


* * *

ИТИНОКУРА Сэнко
По воскресеньям Ирина ходит в салон красоты. Как будто ей это поможет! Но расслабуху после косметических процедур получаешь замечательную, что верно, то верно. Я даже не ожидала, что в провинциальном городишке не особо развитой в экономическом отношении страны может быть такой сервис, да ещё и в самом обычном, а не элитном салоне.
Впрочем, когда косметологические центры понатыканы почти в каждом квартале, поневоле начнёшь поднимать профессиональный уровень на неслыханную высоту.
— В нашем медучилище есть факультет косметологии, — пояснила Ирина. — Что ещё остаётся выпускницам, как не открывать салоны красоты и курсы визажистов? В свою очередь, визажистам тоже надо как-то кормиться.
На выходе из салона мы увидели Кёсаку, который покупал что-то в мелочном киоске возле автостоянки. Выглядело это как случайная встреча, но у меня сложилось впечатление, что он намеренно поджидал Ирину, — ведь планы на воскресенье мы обсуждали в присутствии Кёсаки.
К нам в кабинет он заходит каждый день. У рекламщиков много проплат самым разным контрагентам, как частным лицам, так и организациям, а потому для бухгалтера не составляет особого труда придумать повод, чтобы зайти в рекламный отдел и поговорить с начальницей.
Даже покемону понятно, что все эти вопросы можно обсудить и по телефону, но на фирме имеется оправдательное обстоятельство, именуемое «языковой барьер». Большинство моих соотечественников по-русски говорят неважно, а потому объясниться с местными кадрами могут лишь воочию, помогая себе жестами и тыканьем пальца в нужный пункт обсуждаемого документа.
Поэтому визиты Кёсаки ни у кого не вызывают ни малейшего подозрения, даже у Ирины — все привыкли, что русско-японские диалоги всегда ведутся лично. И тот факт, что по-русски Кёсака говорит не хуже самой Ирины, ни малейшего значения не имеет.
Кстати, а почему среди немалого бухгалтерского штата рекламным отделом занимается именно Мицумару? Не бывает подобных совпадений. Наверняка с кем-то поменялся, благо любой только рад будет избавиться от такой головной боли как рекламщики с грудой самых разнообразных счетов и квитанций. Поэтому Кёсаке не только вопросов не задавали, но явно ещё и шикарным ужином в ресторане за столь великую услугу расплатились.
Ухаживать за Ириной в открытую Кёсака пока не пытался. Она увлечена своим парнем, и малейшую попытку приставания со стороны других мужчин обрывает резко и жёстко. Поэтому Кёсака всю минувшую неделю приручал Ирину к своему присутствию, налаживал приятельство. Цели своей Мицумару добился — теперь он в любую минуту может оказаться рядом с Ириной, и никаких подозрений это ни у неё, ни у кого-то из коллег или знакомых не вызовет. А воспользоваться малейшей ссорой между влюблёнными, чтобы отпихнуть Сивелова и занять его место в Ирининой постели, Мицумару сумеет.
Беда в том, что намерения у Кёсаки, судя по всему, гораздо серьёзнее, чем просто койка.
— Здравствуйте, Дмитрий Иванович! — обрадовалась Ирина. Она вообще всем подряд радуется.
«Иванович» — это производное от Иванори, имени отца Мицумару.
— Добрый день, Ирина Алексеевна.
Не могу понять, почему Кёсака всегда с ней так церемонен. Ирина отнюдь не формалистка и, даже став начальницей, не возражала, чтобы наш фотограф продолжал называть её Ири-тян — Ирочкой.
Впрочем, сейчас, стараниями Кёсаки, все называют её только Ирина-сан.
— Не хотите прокатиться к парку БВЦ? — спросил Кёсака. — Я машину купил, теперь надо попрактиковаться, чтобы побыстрее привыкнуть и к ней, и к местным дорогам.
Я оторопела — зачем ему машина? У русских неплохо развит общественный транспорт и глупо выбрасывать деньги на собственное авто. Ведь мы все приехали сюда именно для того, чтобы побыстрее накопить кругленькую сумму.
Ирину новость не удивила. Купил человек машину и купил, кому какое дело? Ирина лишь заинтересовалась ценой и моделью.
Убедившись, что Кёсака за обновку не переплатил, согласилась на прогулку.
— Я Вадика позову, хорошо? — сказала она. — Он живёт неподалёку, так что придёт быстро.
— Да, — заставил себя улыбнуться Кёсака. — Конечно.
Он сел в машину и стал что-то искать в бардачке. Мы стояли так, что не могли видеть лицо Кёсаки, но я-то сразу поняла, какая боль его терзает.
К нам подошли двое парней и девушка. Как оказалось, это знакомые Кёсаки по спортклубу, которые помогали ему купить машину.
Так что в БВЦ мы поехали все вместе — у Николая была своя машина. Сергей пытался за мной ухаживать. Я не отталкивала, но и не поощряла. Парень он приятный, но с Кёсакой не сравнится.
А замечать меня Кёсака не хочет.
...Мы перекусили в кафе и теперь прогуливались по парку. Ирина взяла меня под руку, заставив немного отстать от остальных.
— Мы не справляемся с делами, — сказала она. — В отдел нужна ещё одна штатная единица. Нам необходим человек, который будет апробировать рекламу. Я и Виктор заняты типографиями и телевиденьем, вы трое до среды должны успеть переделать кучу работы. Везти готовые плакаты в университет и лицеи некому. А запускать в тираж неопробованную на аудитории рекламу я не хочу, это почти наверняка означает загубить весь проект.
Я кивнула. Реклама, рассчитанная на молодёжную аудиторию, заготовлена в трёх вариантах, и теперь студенты должны выбрать наилучший. Осмотр и голосование много времени не займут, но ведь кто-то должен объехать учебные заведения, договориться с преподавателями, чтобы разрешили показ, продемонстрировать открытки и плакаты, затем раздать и обработать бланки голосования.
— Нанять апробатора мистер Асия не позволит, — сказала я. — У фирмы нет денег даже на столь малое расширение штата. Мы ещё до тебя просили о помощнике, доказывали его необходимость, но мистер Асия отказал категорически.
— Тогда пусть прикомандирует к нам свою секретаршу. У него их две.
— Не получится, — сказала я. — Миз Амайя почти не говорит по-русски, а миз Татьяна слишком занята.
— На кой ляд Асямке вообще сдалась японская секретутка в России? — разозлилась Ирина. — От неё же никакой пользы! А для сортировки писем из токийского офиса с избытком хватает Татьяниных знаний. Ведь большая часть документации и телефонных звонков идёт именно по-русски, а не по-японски. Да и в наших бизнес-реалиях русская секретарша разбирается лучше японки. Работай я заграницей, взяла бы себе местную помощницу, а не тащила бы её из России.
— Ты права, но... Это сложно объяснить... — Я вздохнула, пытаясь подобрать слова на хорошо известном, но всё же чужом языке: — У мистера Асии гейдзинофобия. Он боится иностранцев, по-нашему — гейдзинов. А поскольку вынужден работать за границей, то и сделал себе маленький кусочек Японии. Иначе бы он просто не смог вести дела. Пока мистер Асия чувствует себя... м-м... на своей территории, он вполне успешно ведёт бизнес с чужаками. Но если ты заметила, большинство встреч и переговоров проводится только в нашем офисе, а не в чужих конторах и не в ресторанах. Делается это под тем предлогом, что у нас в офисе оборудован идеально защищённый от прослушивания салон. Крупные бизнесмены все немного параноики, и в такое объяснение верят легко.
Ирина смотрела на меня в полнейшем обалдении.
— Как это «боится иностранцев»?
— Япония очень долго была закрытой страной. Иностранцев, попавших на её землю, убивали. Поэтому некоторые воспринимают гейдзинов как нечто заведомо враждебное, выходцев из иного мира, почти что демонов.
— Что за бред? — не поверила Ирина. — Япония стала открытой страной ещё в девятнадцатом веке, и иностранец для вас должен быть явлением обыденным. А ты говоришь об Асии так, как будто он — житель номерного города во времена сталинского «железного занавеса».
— Боязнь иностранцев — фобия для современной Японии редкая, но не удивительная. Всё же несколько столетий изоляционизма не могли не повлиять как на менталитет, так и на генотип. Большинство японцев нормально относятся к иностранцам, понимают, что это такие же люди, как и мы, разве что глаза у них круглые и лица... м-м... излишне трёхмерные. Но это пустяки, которые нормальному общению не мешают. И всё же люди с гейдзинофобией встречаются. Говорят, точно такая же проблема есть и в Китае.
Ирина кивнула.
— Я подозревала, что здесь не обошлось без мозговых тараканов. Асие сочувствую, но нам-то от этого не легче. — Она немного поразмыслила и предложила: — А если взять апробатора азиатской внешности, Асия согласится? Людей, похожих на японцев, в городе полно.
— Сложно сказать заранее, — растерялась я. — Попробуй.
— Пробовать придётся тебе. Я ведь не знаю, как выглядит типичный японец с точки зрения самих японцев.
— Да, — согласилась я. — Идея неплохая. Только как мы легализуем конкурс на вакансию?
— Под видом поисков модели для рекламы. Асямке совсем не обязательно знать содержание конкурсного объявления. Выбираем подходящую кандидатуру и выбираем. А для чего — наше дело.
— Это может сработать, — ответила я.
К нам подошёл Кёсака.
— Там качели есть, — показал он. — Хотите покататься?
— А почему бы нет? — кивнула Ирина и потянула меня за собой. — Пойдём!
Рядом с нами мгновенно оказался Сивелов и оттёр Кёсаку от Ирины. Я сразу же воспользовалась ситуаций, но всё оказалось безрезультатно — Мицумару заинтересовался мной не больше, чем плиткой брусчатки под ногами.
К тому же ухаживания Сергея становились всё настойчивее, превращаясь в приставание. Пришлось его одёрнуть.
После этого прогулка потеряла всякую привлекательность. Ирина сказала, что хочет домой, жена Николая её поддержала.
...Мицумару высадил Ирину и Вадима возле её дома, а меня отвёз к моей квартире. Мне хватило ума не предлагать ему подняться.


* * *

Ирина Ивашова
С утра на работе начался дурдом — Асямка получил какие-то скверные известия из головного офиса и теперь срывал зло на нас. Планёрка превратилась в акт репрессий.
На меня Асямка наорал из-за того, что роликов фирмы нет в прайм-тайме нового телеканала.
Я как могла вежливо объяснила этому ходячему психозу, что купить место в рекламном блоке не так просто, надо добиться, чтобы редактор канала согласился продать его именно нам. А для этого редактор должен получить с рекламодателя собственный интерес.
Понятие отката, проще говоря — взятки, Асямке знакомо по реалиям его островного отечества, поэтому редакторам других телевизионных и радиоканалов он платил без писка, однако здесь откатные расценки были значительно выше. Что, впрочем, понятно — телеканал популярный, а потому и цена высокая.
Но у нашего директора жадности намного больше, чем мозгов, и потому на меня обрушиваются громогласные обвинения в том, что часть необходимой для отката суммы я собираюсь присвоить.
— Потрудитесь немедля подкрепить свои слова фактами, — ответила я, изо всех сил стараясь не сорваться в крик, — или я подам на вас в суд за оскорбление и клевету.
Глаза у Асямки выпучились не хуже, чем у глубоководного краба.
— Что? — переспросил он.
Я повторила.
— Уволю, — возгласил Асямка таким тоном, как будто объявлял смертный приговор.
— Да ради бога. — Я достала из папки чистый лист бумаги и стала писать заявление. — Только прямо сейчас.
— Не спешите, миз Ивашова, — сказал Асямка. — Мы оба погорячились и... Продолжим совещание. — Он повернулся к заведующей клиент-залом. — Что вы говорили о расширении площади?
— Менеджеры не справляются с потоком клиентов. Возникают очереди. Нужна ещё одна штатная единица и, соответственно, место, где поставить стол и стул.
Дальше началось обычное обсуждение текущих дел и корректировка плана работ на неделю, который был составлен в пятницу, — за выходные ситуация успевала хотя и не сильно, но измениться.
Далеко не все сотрудники могли бегло говорить по-русски, поэтому Татьяна, секретарь Асямки, выполняла обязанности переводчика-синхрониста. Обычно такое двухголосое бубнение меня не напрягало, но сегодня, после стычки с Асямкой, вызывало раздражение и злость. Появилось ощущение, что я не в офисе на производственном совещании, а на театральной сцене и против воли вовлечена в постановку какой-то на редкость бездарной пьесы с не менее бездарными актёрами.
Если работа тебе не нравится, заниматься ею очень тяжело. Но, как оказалось, не менее тяжко работать с теми, кому плевать на дело, которым они занимаются. Здесь у всех одна мысль — побыстрее заработать бабла и свалить.
Студенткой я подрабатывала в фирме по ремонту офисной техники. Там всё было иначе. Шеф как-то умел повернуть всё так, что работать становилось интересно. И такие слова как «престиж фирмы» и «корпоративная солидарность» были для нас не пустым звуком.
Зря я не осталась там на постоянку. Конечно, зарплата в «Асия Мега-Лайне» намного выше, да и перспектив карьерного роста побольше... Например, я могу возглавить всю рекламную сферу компании в России. Но деньги и статус ещё не всё. Гораздо важнее ощущение нужности и полезности того, чем занимаешься. Нет, я не спорю с тем, что обеспечивать людям быструю и надёжную связь — дело в высшей степени нужное и необходимое, и работой в такой фирме можно было гордиться. Но в том-то и беда, что всё упирается в огромнейший тупик в виде частицы «бы».
Борисыч, мой бывший шеф, умел повернуть всё так, что каждый, от уборщицы тёти Леры до его зава, чувствовал себя необходимым, а труд свой — уважаемым.
Поэтому для Борисыча хотелось работать, а здесь даже у директора печать на морде — побыстрее перекинуть работу на кого-то другого и свалить.
Планёрка закончилась.
В коридоре Данилов заступил мне дорогу и начал возмущённо шипеть, какая я дура, и сколь скверными последствиями это всё может кончиться.
Я и без того была уже прилично заведённая, а причитаниями этого истерика «башню» мне снесло начисто.
— Если вы, Андрей Леонидович, нанимались сюда в мальчики для битья, то у меня иная специальность! Которая подтверждена университетским дипломом, и не покупным, а мозгами заработанным!
Я отпихнула Данилова в сторону и пошла в отдел.
— Да кому ты нужна со своим диплом! — долетело мне в след. — Таких спецов знаешь сколько?
— Да сколько бы ни было, — презрительно глянула я на этого идиота, — а юзеров на мой век всегда хватит. Буду ПО-шку по частным вызовам устанавливать, локалку настраивать, не особо убитое «железо» чинить. Этому меня пять лет в университете профессора учили и весьма неплохо со своей задачей справились.
В отделе я ещё раз обдумала сказанное Данилову. По чести сказать, такой работой занимаются только выпускники компьютерных курсов да студенты-троечники, потому что всех нормальных специалистов расхватывают по фирмам ещё задолго до диплома.
Но для поисков вакансии в серьёзном офисе требуется время, а до того и к юзерам можно поездить, не надорвусь. Могу поработать и как фриласер — делать на заказ небольшие программки, сайты лепить... Пусть как программер и дизайнер я всего лишь добротный середнячок, годный лишь для стандартной исполнительской работы, но ведь и не дура набитая, с основной частью заказов справлюсь.
Весть о стычке с Асямкой докатилась и до бухгалтерии. Кёсака сразу прибежал выяснять подробности. Я повторила ему то же самое, что и Данилову, но значительно мягче: Дмитрий Иванович — прекрасный человек, и ругаться мне с ним не о чем.
— Я понимаю ваши чувства, Ирина Алексеевна, однако будет ли такой поступок разумным? Заработок фрилансера нестабилен, два дня густо — неделю пусто. К тому же официальная должность обеспечивает вам пенсионный стаж, соцнакопления или как это всё в России называется... Нелепо рисковать всем этим из-за мелкого недоразумения.
От этих беспросветно глупых и... да, именно трусливо-холуйских слов опять вскипела ярость — и посильнее, чем раньше в стычках с Асямкой и Даниловым. Но всё же хватило выдержки не заорать на Кёсаку. Ведь парень не сделал мне ничего плохого. Просто не до конца понял ситуацию.
— Ничего так недоразумение... — процедила я. Ярость клокотала как вулкан, и сдерживать её было тяжело. — Меня оскорбили! И, по-вашему, это надо было стерпеть?
Кёсака опустил голову, забормотал:
— Я всего лишь беспокоюсь за вас, Ирина Алексеевна. Вы так много сделали за столь короткий срок, и будет бесконечно жаль, если результатами ваших трудов воспользуется кто-то другой. Если награда за ваши превосходнейшие идеи достанется кому-то другому...
— Дмитрий Иванович, там, где так легко могут оскорбить ваши честь и достоинство, никакие идеи никогда не получат ни развития, ни вознаграждения!
Кёсака посмотрел на меня с растерянностью и, как будто бы, с испугом. Да нет, вздор. Ему-то чего бояться?
— Ирина Алексеевна, вы ведь не увольняетесь?
— Пока нет. А дальше посмотрим.
— Ирина Алексеевна, пожалуйста, не спешите с окончательным решением.
— Решение уже принято, Дмитрий Иванович. Теперь всё зависит от директора — согласится он с ним или нет.
— Да, конечно. Вы правы. Я... У меня очень много работы и надо идти... Извините, Ирина Алексеевна.
Кёсака ушёл. Я посмотрела ему вслед с недоумением. Чего-то я здесь недопонимаю. В нашем разговоре был некий подтекст, который мне совсем не понравился, а потому разобраться в нём следовало немедленно.
Однако обдумать разговор мне не дали — пришёл охранник с деньгами.
— Кого тут на телевидение везти? — спросил он.
— Меня, — хмуро буркнула я.
Парень кивнул и заулыбался, от поездки на телевидение он явно ждал каких-то чудес и великолепий.
Пришлось разочаровать беднягу.
— Это не экскурсия в монтажную и репетиционную, а визит к директору, сплошная канцелярщина.
— Но ведь можно попроситься посмотреть!
— Не на что там смотреть, — отрезала я. — Это даже не телевидение в полном смысле слова, а всего лишь местное бюро московского телеканала. По соглашению с центром они могут пускать поверх столичной рекламы ролики сарташевских фирм и в новостях вместо московского блока показывать местный. На этом вся разница заканчивается, а большая часть теледеятельности как таковой идёт в московской студии.
Парень погрустнел.
Чёрт, почему у него такое выразительное лицо? Не сопереживать его печали и разочарованию невозможно.
Да и собой он неплох — высокий, крепкий, светлые волнистые волосы, большие серые глаза, губы соблазнительно-пухлые, но в то же время твёрдые, решительные.
— Тебя как зовут? — спросила я.
— Толик.
— Анатолий, значит. А по отчеству?
— Максимович.
— Так вот, Анатолий Максимович, не вешайте нос. Об экскурсии я договорюсь. (Парень посмотрел на меня с надеждой и лёгким недоверием, будто ребёнок на Снегурочку). Но предупреждаю, ничего по-настоящему интересного там нет.
— Это для вас, потому что вы уже привыкли, — возразил Толик и счастливо заулыбался, предвкушая настоящее, взаправдашнее чудо.
Мне показалось несправедливым лишать его праздника, даже если ничего праздничного в предстоящем событии нет.
— Тогда поехали смотреть на телевидение изнутри.


* * *

Константин Анохин
Когда этот хмырь косоглазый вместо прекрасной гейши прислал с проплатой Ивашову, мне захотелось устроить для него персональный Халкин-Гол.
Ну какой, спрашивается, может толк от ехидной страшномордой бабы, которая к тому же имела наглость процитировать мне статью Уголовного кодекса о взяточничестве?
Остаётся порадоваться, что директор фирмы не она. С Ивашовой сталось бы пойти с заявлением в милицию, а то и в ФСБ. Особого вреда ни мне, ни каналу это бы не причинило, но нервы потрепать пришлось бы изрядно.
Когда характер стервы компенсируется милым личиком, такую бабу ещё терпеть можно, но если и морда своей отвратностью соответствует характеру, то это полный... хм... это очень скверная ситуация.
Ох ты, какой взгляд! Ещё одна такая молния, и на мне будет сквозная дырка. Нет, главреж прав — в этой девочке и впрямь есть некий внутренний крючочек-приманка, не зацепиться на который невозможно.
А проведу-ка я небольшой тест.
— Госпожа Ивашова, вам нравятся передачи нашего канала? Только честно.
Девица усмехнулась.
— Требование честного ответа в таких случаях всегда означает вымогание самой бессовестной лести.
— И всё же я настаиваю на ответе. И если он будет действительно честным, то ваша реклама пойдёт в эфир без дополнительных взносов, только по официальной проплате. Вы сэкономите шефу немалые деньги, а это означает весьма солидную премию и повышение.
Ивашова отрицательно качнула головой.
— Я покупаю у вас эфирное время, а вот собственные взгляды не продаю ни вам, ни кому бы то ни было другому.
Мне только и осталось, что поаплодировать.
— Браво! Ещё никто не назвал этот канал дерьмом при помощи такой изысканной метафоры. Обругай вы его прямым текстом, было бы не столь сокрушительно и смертоносно.
— С вашей стороны не очень-то разумно хаять источник сверхприбыли.
— Ирина Алексеевна, даже до самой малой прибыли мне не ближе, чем от Лиссабона до Владивостока пешком. Я продал дачу и заложил квартиру, чтобы купить эту должность, а все откаты идут не мне, а начальству. Проценты, которые я получаю, лишь немного больше официальной зарплаты, и полностью уходят на погашение долгов.
Ивашова скептично хмыкнула:
— Ну и зачем вам вся эта кабала?
— Для свободы творчества.
— Вы это всерьёз? — с ехидным скепсисом посмотрела на меня Ивашова.
Я несколько мгновений поколебался, но всё-таки решил сказать правду. Мне показалось, что Ивашова, несмотря на свои вечные насмешливость и иронию, а может, благодаря именно им, поймёт. Понимание же мне сейчас необходимо как воздух.
— Я журналист, Ирина Алексеевна, и хороший журналист. Мне хочется делать передачи — яркие, глубокие и острые, чтобы в них обсуждались самые злободневные темы, но не в форме трамвайной склоки, как это сейчас водится на телевидении, а в виде подлинной дискуссии. В Москве мне этого не сделать никогда, там наличие собственного мнения не приветствуется, все должны смиренно и молча выполнять приказ. Поэтому я и решил рискнуть всем — деньгами, квартирой, столичной жизнью... Но лишь так и только так я получу возможность доказать свою значимость именно как журналиста.
— И что вы намерены делать в Москве после этих доказательств?
— Да ничего, — ответил я. — Потому что хочу остаться здесь навсегда. Удивлены?
— Нет. В Москве, какую бы высокую ступень в иерархии канала вы ни заняли, а всё равно останетесь не более, чем исполнителем приказов. Здесь же у вас есть солидная толика эфирного времени, которую вы можете обустраивать целиком и полностью по своему вкусу. Практически вы получаете пусть и небольшое, но собственное королевство.
— Вам нравятся конкурсы талантов на центральных каналах? — спросил я.
— А кому они не нравятся? — удивилась Ивашова.
— Я не в этом смысле. Вам всё нравится в их организации или что-то хочется поменять?
Ивашова немного поразмыслила и кивнула.
— Хочется. Я бы ввела номинации. Ну нелепо ведь сравнивать певца и гимнаста, фокусника и танцора.
— Вот и я хочу сделать конкурс с номинациями. Как думаете, можно будет привлечь участников из других регионов?
— Да запросто. Если на самарский театральный фестиваль съезжаются лучшие труппы со всего бывшего Союза и даже из дальнего зарубежья, то почему на ваш конкурс не могут приехать соискатели из Владивостока и Израиля? Только нужна хорошая развёрнутая рекламная кампания как по телевидению, так и в интернете. А главное, обеспечить конкурсантов местом для ночлега. Кормиться они будут сами, но жильё надо предоставить. В городе полно полупустых общаг, снять там комнаты будет несложно. Только селить в один номер надо конкурсантов разных номинаций, чтобы не передрались.
Я кивнул. Ивашова повторяла мои мысли. То, что в единомышленниках у меня не только главреж, но и потенциальный зритель, оказалось приятным.
— Проблема в том, — сказал я, — что подготовительный этап требует солидных людских ресурсов, а штат канала невелик. Денег мне выдали только на организацию конкурса как такового, но не на оплату подсобной силы. А ведь кто-то должен собирать заявки, отвечать на бесконечные телефонные звонки, решать кучу совершенно идиотских мелочей, которые будут сыпаться, как горох из мешка.
— Привлеките общественных помощников.
Я посмотрел на Ивашову с интересом. Мысль она высказала дельную. Странно, что я сам не додумался до столь простого решения.
— Константин Валерьевич, — сказала Ивашова, — а какие у вас будут номинации?
Шесть конкурсных категорий она одобрила, а вот седьмую отвергла сходу.
— Нет-нет, «Нетривиал» — название неудачное. Получается, что все остальные участники занимаются всякой скукой и банальщиной.
— Мне тоже не нравится, но как назвать номинацию для тех, кто выбрал творчество, которое не вписывается в стандартные рамки?
— «Своя тропа», — ответила Ивашова.
Я посмотрел на неё с удивлением. Точно такое же название предлагал главреж. Ивашова действительно мыслит с нами на одной волне.
Мы ещё немного пообсуждали конкурс, а после я рассказал о ежевоскресной передаче «Международное обозрение»: два информационных блока с анализом политических и экономических событий истекшей недели.
— Ещё бы культуру добавить, — сказала Ивашова.
— Сначала я хотел, но отказался от этой идеи. Народ гарантированно предпочтёт слушать сплетни о жизни «звёзд», нежели обзор культурных событий. У третьей части программы не будет зрителей.
— Не нужно оценивать людей по уровню собственного культурного развития.
Оскорбительная фраза заставила опомниться.
Ивашова здесь не второй режиссёр, не сценарист и не продюсер. Это всего лишь «шестёрка» очередного рекламодателя, ходячая коробка для отката, с которого мне не поиметь ни шиша.
Да к тому же она страшна, как обезьяна.
Не терплю присутствия некрасивых женщин.
Я назначил время для рекламы «Асия Мега-Лайна» и выставил Ивашову из кабинета.
А в голове у меня крепко угнездилась мысль, что для третьей части обозрения идеальной ведущей была бы Ивашова.
Нет, вздор! Взмыслится же такой абсурд.
Я занялся текущими делами. Всегда ненавидел эту ежедневную бюрократию, бумажки накапливались, а я всё тянул с ними до последнего. Но сегодня точно всё это разгребу!
Однако, едва мне удалось как следует сосредоточиться и по-настоящему втянуться в работу, позвонил главреж и обругал меня идиотом, который до сих пор не перетянул в студию идеального менеджера по кадрам. «Ей “звезду” для канала найти, что высморкаться, а ты, вместо того, чтобы контракт предложить, ушами хлопаешь».
Я потребовал подробностей. Выслушав, впал в ступор.
...Каким образом Ивашовой удалось уговорить нашего упрямого и несгибаемого главрежа разрешить какому-то парнишке из охраны «совсем немножечко попробовать поиграть в сериале», я не пойму никогда. Но парень оказался истинной драгоценностью — сексуальная внешность, отсутствие страха перед камерой, притягательный голос. Любой канал был бы рад заполучить такую особу как минимум в один из своих сериалов. Рейтинг его присутствие подняло бы не меньше, чем на два порядка.
— Поправь, если ошибаюсь, — сказал я главрежу, — но держится он так, как будто у него есть опыт актёрской работы.
— Да, пять лет театра художественной самодеятельности до армии. Представляешь, в посёлках это в высшей степени полезное занятие до сих пор не вышло из моды. У них даже свой сайт есть на какой-то бесплатной площадке.
— А записи спектаклей они там выкладывали?
— Парень говорит, что да.
— Так вот откуда опыт работы на камеру, — понял я. — Получается, учить его практически ничему не надо?
— Такого учить, только портить. Парень — настоящий самородок. Его слегка, очень осторожно подшлифовать, и он станет самой настоящей «звездой».
— Думаешь, главную роль в сериале надо отдать ему? Ты уверен, что он справится?
— Да, — уверенно сказал главреж. — Именно он и справится. Нам повезло, Костя, мы наткнулись на отличный сценарий. Но для него и актёры нужны выше среднего. Во всяком случае, на главные роли. Иначе проект, на который мы возлагаем столько надежд, так и останется тупым сериальным «мылом», которое потоком прёт с каждого канала.
Я посмотрел на монитор. Да, парень хорош... Такое лицо обеспечит нам внимание всей женской аудитории. А если он и роль на достойном уровне сыграет, то и мужской. Сериал у нас детективно-боевичный, где в главных героях крутой и честный мент.
— Хорошо, — сказал я. — Он утверждён на главную роль. Как его зовут?
— Анатолий Таманин.
— Годится. Скажи кадровикам, пусть сейчас же оформляют трудовой договор. В охранке Таманина наверняка заставят две недели отработать, поэтому сообразуй график съёмок с его дежурствами, но уже сегодня он должен быть на площадке, а послезавтра ролик с его физиономией обязан выйти в эфир. Мы и так слишком долго оттягивали начало съёмок. Центр заканчивает показ своей тупой «Прелестной сивиллы» в конце ноября и сразу же начинает гнать новое «мыло». Мы должны стартовать одновременно с ними и с собственным сериалом, потому что ничем другим глушить их трансляцию не имеем права. И перекрывать передачу, хотя бы одну серию которой увидели в Сарташевске, нам тоже не позволено. А центр зарядит своё бредовое «мыло» года на полтора, и мы тогда вообще в эфир не выйдем. Но и халтуру гнать не можем. Если мы хотим заставить центр с нами считаться, должны стать лучше их. И одним из главных аргументов в этом споре будет собственный сериал.
— Костя, — в голосе главрежа прозвучали опасные нотки, — ты меня ни с кем не перепутал? Что ты мне элементарщину как новичку сопливому растолковываешь?
— Прости, — торопливо пробормотал я.
С главрежа станется разорвать договор и вернуться в питерскую общагу. Я разыскал это сокровище на Ленфильме, прозябающим на какой-то мелкой дурацкой должности. Как можно было не разглядеть такое дарование, не понимаю. Но их слепота оказалась моей удачей. Пообещав никому не известному и не нужному Паше Мартынову, точнее, его замученной общажным бытом супруге проживание в отдельной квартире, я получил настоящего Мастера, который создаст мне суперсериалы.
Но характер у Мартынова не сахар.
Однако лучше терпеть его капризы, упрямство и скандалы, чем мучиться с ремесленником, не способным сделать ничего хоть сколько-нибудь заметного и оригинального.
— Таманин сегодня же выйдет на площадку, — сказал Мартынов и отключился.
Я положил трубку и улыбнулся.
У нас будет фильм!


= = =

КЁСАКА Мицумару
Я знал, что моя глупость не останется без последствий. Пожелание смерти, пусть и невольное, не могло не стать проклятием.
После того злосчастного понедельника я всё время ждал, что с Ириной-сама случится что-то плохое. Днём её разъезды безопасны, но по вечерам одной на улицах желательно не показываться. Поэтому я всегда провожаю Ирину-сама до дому. Тайком, разумеется. А после мчусь на тренировки, где занимаюсь с удвоенным усердием. Мне необходимо быть сильным, чтобы обещание помощи и поддержки, которое я дал Ирине-сама, не оказалось пустым.
При воспоминании о том, в какой нелепой и глупой форме я дал самую главную в моей жизни клятву, меня охватил стыд. Я самый настоящий придурок, если додумался оставить признание на языке цветов, прекрасно зная, что в Европе он так давно вышел из моды, что все уже забыли о его существовании.
По европейским традициям жёлтый нарцисс, кроме обещания поддержки, означает ещё и признание в самых серьёзных, глубоких и постоянных любовных чувствах: «Ты для меня как Солнце», «Ты единственная, кто мне нужен», «Любовь к тебе — главный смысл моей жизни».
В своё время дарение нарциссов могло заменить словесную клятву служения, которую рыцарь давал своей даме.
На прямое признание мне не хватало смелости, поэтому составлять цветочное послание было так приятно и упоительно, что я не заметил соболезнующих взглядов продавщицы.
А в итоге навлёк на Ирину-сама проклятие.
Нелепая стычка с мистером Асиёй этому прямое подтверждение. Он человек достаточно воспитанный и сдержанный, чтобы не срывать досаду и раздражение на подчинённых. И вдруг такое абсурдное обвинение... Естественно, что Ирина-сама сочла себя оскорблённой и захотела уйти.
Однако работы лучше, доходнее и перспективнее, чем в «Асия Мега-Лайне», в городе нет. Увольнение сильно подорвёт благополучие Ирины-сама. И даже если московская тётка согласится принять её на то время, которое требуется для поисков работы и приличной квартиры, Ирине-сама придётся всё начинать с нуля, долгое время оставаться на маленькой зарплате и незначительной должности.
Если мистер Асия будет вести себя прилично, Ирина-сама останется в фирме. Но хватит ли его воспитания и выдержки, чтобы противостоять силе проклятия?
И не продолжится ли действие проклятия, если Ирина-сама уйдёт на другую работу?
Или наоборот, исчезнет?
А я... Смогу ли я пережить разлуку? Ведь если Ирина-сама уволится, я буду видеть её лишь изредка. Нет, это невозможно! Я не смогу жить, не видя её. Я знаю, что она любит другого и счастлива с ним, поэтому не прошу у судьбы большего, нежели видеть Ирину-сама, говорить с ней... И потерять эти встречи не могу.
Боги, мой эгоизм чудовищен! Если смена работы поможет Ирине-сама избавиться от проклятия, я должен всячески поддерживать её решение уйти из «Асия Мега-Лайна».
А если проклятие можно снять другим способом? Тогда Ирине-сама не придётся оставлять выгодную должность.
Только бы знать точно!
Быть может, спросить какого-нибудь священника? К мошенникам, именующим себя «специалистами по снятию порчи и проклятий» может обратиться только умственно отсталый.
Вернусь домой, поищу полезную информацию на синтоистских сайтах. Да и на православных тоже.
Но Ирина-сама упомянула, что она атеистка, поэтому церковные ритуалы ей не помогут, со всеми своими неприятностями она должна справляться только самостоятельно.
Тогда, быть может, я смогу помочь ей? Обязательно смогу! Если с проклятием может справиться один человек, двое справятся тем более.
Заверещал звонок на обед.
Руки вымыть и вернуться в кабинет я успел до того, как в предбанник клозета попёрли сотрудники.
К несчастью, рукомойная часть у мужских и женских уборных общая, поэтому избежать встреч с навязчивыми девицами нелегко.
Какой надо быть дурой, чтобы предлагать попробовать съестное в сортире, пусть даже и в рукомойной части?
Причём таким идиотизмом занимались не только японки, но и русские. Ладно, я понимаю, наши могли насмотреться телесериалов для дебилок, а русские-то откуда это взяли? Или самородной глупости хватило? В таком случае, общего у наших народов гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Правда, не в той области, которой можно было бы гордиться.
Одна кретинка просочилась каким-то образом в кабинет и теперь со сладенькой улыбочкой, воркующим голоском предлагала попробовать пирог с клубникой.
Эта девица ещё глупее своих сортирных товарок. В кабинете, кроме меня, ещё семеро сотрудников. В какое положение она меня ставит, игнорируя моих коллег и подсовывая эту злосчастную выпечку мне одному? Если в рукомойной все равны и все чужие, то в кабинете сидит уже команда и, что немаловажно, её начальник.
Мне пришлось проявить чудеса дипломатии, чтобы выставить девицу из кабинета вместе с выпечкой и не разозлить при этом ни начальство, ни дамочку.
— Это ты зря, — сказал начальник. — Отказываться от такого сладкого пирожка... Я бы на твоём месте! Эх, где мои двадцать шесть лет...
— Я бы с удовольствием променял мои двадцать шесть на ваши сорок восемь, потому что этот благословенный возраст освобождает от внимания дур.
— Не стройте иллюзий, юноша. Дура — она в любом возрасте дура, но у молоденькой дуры есть ценное преимущество в виде упругой попки и неотвисших сисек.
— Если бы к этим ценностям прилагалось хотя бы немного мозга, — возразил я.
— У вас непомерно завышенные притязания. К тому же постель женщины, у которой есть и ум, и красота, всегда оказывается занятой кем-то другим. И этот кто-то богаче, красивее, успешнее тебя. Да и обходительности у него побольше. Слова всякие умеет говорить, танцевать, понимает толк в клубах и ресторанах.
— Если женщина действительно умна, — возразил я, — для неё всё это решающего значения не имеет. Настоящая женщина в первую очередь видит вашу душу. И потому вы сможете побудить её оставить прежнего кавалера и придти к вам. Навсегда придти.
— Такое только сопливых сериалах бывает. В жизни всё иначе.
— Нет, — уверенно сказал я.
— И где же ты повстречал такую ангелицу, которая способна видеть душу?
— Она не ангел. Она земное воплощение божества.
Коллеги засмеялись, но начальник оборвал смех:
— Заткнитесь, придурки! Любимый человек и должен быть для влюблённого божеством. Если этого нет, то и любви не будет. А не будет любви, не будет и жизни. И секса тоже не будет. Так, пустое существование и животное совокупление.
Коллеги переглянулись с насмешкой, но спорить не решились. Что они могут понять, если жизни в их существовании не было ни минуты, а сами они лишь подобие людей, тени без мысли и чувства?
Надеюсь, боги окажутся милостивы к ним и откроют путь к настоящей жизни. Но смогут ли тени разглядеть его своими пустыми глазами?
Очень хочется, чтобы смогли. Ведь это такое счастье — жить.
И любить.
...Перерыв закончился. Я сел за компьютер, занялся обычной рутиной.
— Мицумару-кун, — придвинулся коллега, — а твоя богиня, какая она? Я не в смысле показать фото или имя назвать. Просто скажи, на кого она похожа — на хризантему, бабочку или обнажённый меч?
Я досадливо дёрнул плечом. Откуда он только набрался таких глупых метафор?
Да и я не умнее. Какого чёрта распустил язык? Пусть мне к насмешками и не привыкать, но в поле зрения этих идиотов может попасть Ирина-сама, а её никакое злословие коснуться не должно.
Быть может, сказать, что в Миядзаки меня ждёт невеста? Тогда они наверняка потребуют фотографий. Наплевать. Скажу, что пообещал никому не показывать её фото до церемонии бракосочетания. Невеста у меня очень стеснительная и робкая.
Заодно и приставучих поклонниц отважу. Я практически женатый мужчина и не могу оскорблять брачные обеты, принимая ухаживания посторонних женщин.
Только надо сегодня же предупредить Ирину-сама, что все разговоры о невесте не более, чем уловка, цель которой обеспечить спокойную жизнь на работе.
Ну вот и славно. Можно считать, что половина проблем разрешилась.
А с проклятием я обязательно разберусь в самые ближайшие дни.


* * *

Вадим Сивелов
— Любимая, — как мог спокойно спросил я у Иришки, которая вознамерилась намертво прилипнуть к компьютеру, — зачем тебе это надо? Почему собираешься угробить вечер на бесплатное впахивание для какого-то кретина?
— Во-первых, я сама предложила привлечь общественных помощников, поэтому отказываться было бы неэтично. Во-вторых, помогаю я не этому стервецу Анохину, а координатору проекта «Звёздная страна» Сабировой Галие Амировне. Она замечательный человек, прекрасный специалист и очень интересный собеседник.
— Охотно верю, — процедил я. — Но почему сайт этого долбанного канала должна делать ты, причём заниматься этим дома, в нерабочее время и бесплатно?
— Не сайт, а всего лишь три взаимосвязанных страницы. К тому же я придумала для них весьма оригинальное программное решение. Штатные программеры канала только зубами заскрипели от зависти. Но я сразу же прописала суть идеи у себя в блоге, так что копирайт они у меня не сопрут. Вадик, это действительно суперская идея, я даже не ожидала от себя, что могу так работать! Смотри, я сейчас всё тебе расскажу.
— Я в этом ничего не понимаю.
— Не говори ерунды. Уборщица понимает, а ты не поймёшь.
— При чём здесь уборщица? — У меня уже начала закипать злость. Мы и так видимся намного реже, чем хочется, а тут ещё вместо того, чтобы сексом заняться, я должен выслушивать какую-то компьютерную ахинею.
— Эйнштейн говорил, — пояснила Ирина, — что если учёный не может объяснить важность и полезность своей работы уборщице, которая моет пол у него в кабинете, он зря получает деньги. Знаешь, эти суперумные программеры тоже засомневались, и тогда я предложила объяснить суть наших идей уборщице, иными словами — самому обычному юзеру, который не знает, чем монитор от системного блока отличается. И если моя идея оказалась сходу понятной даже юзеру, она действительно великолепна, это все признали. Вот, смотри, что я хочу сделать, — она опять повернулась к экрану компьютера.
— Ира, может быть ты попозже этим займёшься?
— Я обещала скинуть им «кости» страниц до завтрашнего утра. Я ещё до полуночи всё сделаю и выспаться успею. Говорю же, вся прелесть решения в его простоте. Да, Вадик, запись финала конкурса центр повторит в прайм-тайме на весь СНГ, а победители поедут на запись итогового концерта в Москву, и выступление их тоже пойдёт в лучшее эфирное время и для всего СНГ. Никто не верит, что региональный конкурс сможет стать значимым событием, даже наш мэр, но Мартынов и Сабирова сказали, что сделают его настоящим «звёздным» проектом. И, по-моему, у них для этого есть все шансы.
— Так ты страницы для «Звёздной страны» делаешь? — понял я.
— Да. Немалая часть заявок пойдёт через интернет, и обрабатывать их, запрашивать подтверждения нужно автоматически. Программы для этого есть, но мне не понравился алгоритм их взаимодействия. Всё можно сделать намного проще и эффективнее.
Я прикусил губу, чтобы не выматериться. Когда Ирина так чем-то увлечена, она не способна видеть ничего вокруг.
— Может быть, ты всё же уделишь мне немного внимания? — спросил я без особой надежды.
Ирина посмотрела на меня с удивлением.
— А кому я всё рассказываю, не тебе, что ли?
— Мне хочется получить твоё внимание в иной форме.
Лицо у Ирины вмиг закаменело, а в глазах сверкнула молния, — почти в буквальном смысле.
— Если тебе не интересна моя жизнь, — проговорила она ледяным тоном, — зачем ты вообще сюда пришёл?
Ну всё, это финал. Если Ирина решила, что мне не интересны её дела, о сексе можно забыть дня на три, а то и больше. Да ещё и извиняться придётся, причём для покаянных речей надо будет подходящее время выбрать, под настроение попасть, иначе Ирина меня и слушать не будет.
Какого чёрта я связался с девчонкой, для которой профессиональные амбиции и куча всяческиобразных хобби всегда будут важнее парня? Ирина никогда не согласится принадлежать только мне. Её обязательно придётся делить с рекламными проектами, трепотнёй по интернету, всякими идиотскими конкурсами и прочей фигнёй, которую она умудряется находить едва ли ни на каждом шагу.
— Я домой пошёл, — сказал ей, надеясь вызвать хоть какой-то интерес.
А в ответ услышал:
— Не забудь замок с собачки снять и дверь захлопнуть.
Она даже взгляд от экрана оторвать не соизволила!
Да пошла ты лесом! Тоже мне, звезда и королева...
Ирина на ощупь потянулась за бутылкой с минеральной водой, отхлебнула.
Твою мать! Ну почему она делает это настолько сексуально, что меркнет самое крутое порно? Причём это не кокетство, а совершенно естественное свойство, вроде дыхания. Ирина даже не подозревает, какую страсть и вожделение способна разжигать.
Хотелось немедля затащить её в постель и не выпускать оттуда не меньше недели.
Но попытка прикоснуться к Ирине без её позволения будет наказана немедленным и полным разрывом отношений.
Я выскочил из комнаты и заперся в туалете. Мне двадцать восемь, я успешен в бизнесе и привлекателен для женщин, но сейчас придётся избавляться от спермотоксикоза ручным способом, как прыщавому подростку. Стыдно и унизительно, однако без этого я со своим стояком даже из подъезда выйти не смогу.
Избавившись от напряжения, я изо всех сил саданул кулаком по стене.
Ну почему Ирина не хочет принадлежать только мне? Ведь она моя девушка. Моя! Она сама согласилась стать моей. Но я постоянно делю её с кем-то и с чем-то ещё. И дело тут совсем не в посторонних мужиках, которые вечно пялятся на неё без зазрения совести. Я единственный любовник Ирины, в этом можно быть уверенным на все сто. Просто у неё есть своя собственная жизнь, без меня. А потому я никогда не смогу обладать Ириной всецело. Она принадлежит мне лишь частично.
Я никогда не стану центром её вселенной. И потому боюсь, что однажды Ирина может уйти от меня навсегда — к каким-то другим делам, событиям, людям, среди которых мне не найдётся места.
Я поправил одежду, вышел из квартиры, закрыл дверь.
Ну и что мне теперь делать? Пойти в клуб и закадрить охочую до сексуальных приключений красотку?
Нет. Какой бы смазливой ни была пустоголовая клубная девица, соперничать с Ириной она не способна именно по причине своей пустоты. Ирина — бесконечность вселенной, воплощённая в женщину. Её бессмысленно сравнивать с женоподобными самками, весь мир которых умещается ровно в два слова: «мужик» и «тряпки».
Какой нелепый парадокс... С Ириной я схожу с ума от ревности, потому что её внимание никогда не будет сосредоточено только на мне. А с другими женщинами задыхаюсь как от удавки, потому что они не способны оторваться от меня хоть и на секунду и показать себя самостоятельной, достойной внимания личностью.
Ох, Иришка-Ирина, что же ты за человек такой, если с тобой так трудно, а без тебя ещё труднее?

Продолжение следует...



Комментарии оставлять здесь.

@темы: Лит.творчество

---

Пробник романа Б, файл 01

[Воронова_В_Ю]

Название: Пока нет, придумаю после завершения произведения.
Автор: Влада ВОРОНОВА ака Воронова_В_Ю
Бета: Авторская вычитка и редакция
Фэндом: Ориджинал
Жанр: лав-стори, гет, реалистика
Рейтинг: G (любая аудитория)
Саммари: аннотации пока нет, придумаю после завершения произведения.
Дисклеймор: всё принадлежит автору
Размер: это роман, поэтому глав будет много
Размещение: запрещено категорически
Статус: в процессе
Предупреждение: хм... предупреждать особо не о чем, но предисловие к роману и предварение к романным циклам желательно прочесть.

читать текст

Влада ВОРОНОВА

Пробник романа Б

Глава 1
ПОНЕДЕЛЬНИК — НАЧАЛО... ВСЕГО

Ирина Ивашова
Понедельник начался интересно: мне предложили должность начальника рекламного отдела. И это при том, что до окончания испытательного срока оставалось две недели и нанимали меня отнюдь не рекламщицей, а сисадмином.
К тому же я молодой специалист — университет только в этом году закончила, а по-японски знаю всего три слова — «суси», «банзай» и «караоке».
Так что можете представить, какие физиономии были у сотрудников, когда шеф предложил мне возглавить один из важнейших отделов.
В компанию я попала по газетному объявлению. Прошла конкурс, подписала договор на месячный испытательный срок, по истечении которого из семи человек на работе должны были оставить троих.
...На четвёртый день работы нам пришлось вылавливать в локальной сети программку-шутку... Руки поотрывать таким шутникам! Вместе с головой, которая им всё равно без надобности... Программка активировалась каждый час, стопорила операционку и заставляла в течение пяти минут созерцать бегущую строку древних анекдотов. Затем компьютер возвращался в обычный рабочий режим. Директор потребовал не только истребить «юморину», которая со скоростью тропической амёбы самокопировалась на все компьютеры локалки, но и выявить источник проникновения этой заразы в офис.
На четвёртый час очистных мероприятий Данилов, замначальника службы безопасности по вопросам электронной защиты, среднерослый сорокалетний темноволосый и черноглазый красавец с армейской выправкой, сказал, что если не получается выловить эту дрянь, то придётся переустанавливать ПО на всех компьютерах локалки, а после заново налаживать сеть.
Перспектива не обрадовала — работа предстояла долгая, кропотливая и невыносимо скучная в своём однообразии.
Замечательное начало трудовой деятельности. Удавиться можно.
— Постойте, — подумала я вслух. — Именно начало трудовой деятельности! Зуб даю, что «юморина» в офис попала через директорский комп. И оттуда же она продолжает поступать сейчас, потому что обычное заражение мы бы уже давно вычистили.
— Молодец, Ивашова, — кивнул Данилов. — Первый тест вы прошли. А теперь идите в рекламный отдел и с компьютера заведующего отдайте команду на самоуничтожение нашей амёбы.
— И что за команда? — спросила я. — И почему работать надо именно из кабинета рекламщиков?
— Вот это вы и должны выяснить на втором тесте. А все остальные идут ко мне в отдел и решают эту задачу на тренировочных компьютерах.
— Андрей Леонидович, — поинтересовалась я, — так чьи обязанности мы должны выполнять — сисадминов или хакеров?
— Вы должны обеспечить электронную безопасность фирмы. А для этого необходимо уметь нейтрализовывать любые виды цифровых диверсий.
— Понятно, — кивнула я.
Звучит логично, только и зарплату к таким расширенным обязанностям надо бы побольше. Но о прибавке можно будет говорить только после того, как успешно пройду испытательный срок.
И вот сижу я в рекламном отделе, пытаюсь прибить эту идиотскую псевдоюморную шутку, а рекламщики обсуждают новый проект.
Вообще-то рекламный отдел мне понравился. Хотя в нём, как и практически везде на фирме, работают только японцы, здесь они не такие зажатые и церемонные как в других кабинетах, поэтому атмосфера создалась для жизни вполне пригодная — чего не скажешь о самой фирме. Всё в ней как-то слишком... Даже слова не подберу... Механически что ли... Без души. Десятки одетых в одинаковую форму людей с монотонностью и безучастием роботов выполняют работу, к которой явно не чувствуют ни малейшей симпатии или хотя бы интереса. Точно такая же механическая безучастность и в отношениях друг с другом — не посмеются, не поболтают. К тому же я не понимаю японского языка, а потому чувствую себя как немтырь среди глухих. Русские здесь работают только в службе безопасности, в секции обслуживания и в юротделе. Есть местные сотрудники в одном из бухгалтерских отделов, но я там никогда не была. Ещё один соотечественник — пиар-технолог — есть у рекламщиков. А фотограф и два художника — японцы, но по-русски говорят весьма прилично. К тому же в рекламном отделе до сих пор нет своего зава, так что отсутствие начальственного взора свободному общению благоприятствует не меньше, чем раскованность сотрудников.
Шеф кандидатуру на должность завотделом ищет уже второй месяц, но ему что-то никто не нравится. Данилов говорит, что главного рекламщика должны привезти из Японии.
Если вдуматься, то всё это очень странно. Открывая представительство за рубежом, намного выгоднее набрать местный персонал, чем тащить кучу народа за сотни вёрст.
Но у каждого свои мозговые тараканы, и директор решил взять всех нужных людей с собой. А теперь нанял репетитора, который по вечерам обучает персонал русскому языку.
В Россию шеф приехал потому, что новой компании пробиться в Японии очень тяжело, гораздо проще раскручиваться через зарубежные рынки. По этой же причине бизнес поднимать удобнее через провинциальные города, нежели в Москве или Питере.
Да, забыла сказать, фирма у нас — оператор сотовой связи. Шефа зовут Асия Мамору, и что здесь имя, а что фамилия, я так и не поняла. Данилов за глаза называет его Асямкой и, судя по всему, ценит не особо высоко.
...Рекламщики обсуждали новые слоганы и плакаты, не понимая, почему они ничем не зацепили прохожих, которых пригласили посмотреть на рекламу.
Обсуждение было столь азартным, что даже меня увлекло. Я придумала слоган и картинку, растолковала, как это всё должно выглядеть. Рекламщикам понравилось, они начали воплощать, а я добила свою амёбу и стала им, как могла, помогать.
И тут в кабинет зашёл Асямка. Есть у него такая мерзкая привычка — по нескольку раз в день лично проверять, чем подчинённые заняты.
Вылететь бы мне с работы, но серия придуманных мной плакатов Асямке понравилась, и он велел довести их до ума, оставив пока сисадминские заботы.
...Приглашённые на пробы прохожие оценили мои придумки на «пятёрку» по школьно-университетской системе и сменили свои компании сотовой связи на нашу.
Поэтому теперь мне и предлагают заняться рекламой вплотную.
— Господин директор, — говорю я, — вы уверены, что у меня получится? Однократная удача ещё ничего не значит. Я о рекламе не знаю ровным счётом ничего — у меня другое образование и другая специальность.
— Ничего страшного, научитесь. К тому же я не заметил у вас особого рвения к системному администрированию. Если на факультет информационных технологий вы поступили под давлением родителей, то вам предоставляется возможность освоить ту профессию, к которой у вас действительно есть склонность.
Асямка прав — университет я выбрала не по склонности, а такой, куда поступить проще. С физикой и математикой у меня всегда было такое «отлично», которое легко перевешивало практически нулевые знания по гуманитарным предметам, так что в любой технический ВУЗ я уверенно могла поступить если и не на бюджетное отделение, то на пятидесятипроцентную оплату совершено точно. Выбрала ИВТ — толковый программер или сисадмин всегда в цене. Учиться и подрабатывать было несложно, однако сказать, что профессия мне нравилась, я не могла.
И вот теперь мне предлагают сменить сферу деятельности.
— Я согласна.
— Новая рекламная стратегия должна быть ежеквартально, — приказал Асямка. — Чтобы не было привыкания.
— Хорошо, — кивнула я. — Надо — значит надо.
Вот так и получился мой «карьерный взлёт».
Почти весь день рекламщики бегали по офису как наскипидаренные — надо было решить множество вопросов с другими отделами. Я ездила в типографию, затем выясняла в банке, почему они задержали наш платёж телевизионщикам — кто бы мог подумать, что надо ещё и этим заниматься. После заглянула в модельное агентство и в городской театр — для видеоролика и плакатов нужны были юная смазливая девица и старушка поколоритнее на роли бабушки и внучки.
Погода сегодня оказалась на редкость дрянная: мелкий, промозглый, заунывный, бесконечный дождь. После нескольких дней одуряющей жары (сентябрь на носу, а такая палынь!) дождь мог быть даже приятным, но только вкупе с неторопливой прогулкой в парке. Мотаться же под холодной моросью из конторы в контору, хлюпая промокшими туфлями — удовольствие ниже среднего.
Поэтому, когда я вернулась в офис, было такое ощущение, что истоптанные ноги через уши сейчас вылезут, а желудок примёрзнет к позвоночнику.
В фойе меня догнал Витёк-пиарщик — высокий тридцатидвухлетний блондин крепкого сложения и буйного нрава.
— Что, умотали тебя? — хохотнул он.
— Замёрзла как цуцик, — пожаловалась я.
— Асямка на какие-то переговоры отбыл, так что можем чайком-коньяком побаловаться, согреешься.
— Тогда пошли быстрее, — кивнула я.
...На рабочем столе — не компьютерном, деревянном — меня ждал сюрприз.
В керамической неглазурированной помеси вазочки и чашки — широкий и высокий сосуд, фигурно срезанный наискосок — стояли жёлтые нарциссы. Фоном им служила какая-то зелень, похожая на длинный мох или короткую пушистую травку.
Можно было бы сказать, что всё это мило и симпатично, да вот только цветов в вазочке оказалось два.
— Не хило, — прошептал у меня за спиной Витёк. — Кто же тебя так невзлюбил?
Виктора я в содеянном подозревать и не думала — это человек взрывной, прямолинейный и, будь он так зол на моё назначение, давно бы уже обложил по матери и меня, и Асямку.
А столь изощрённые намёки не в его характере.
— Ещё бы крест и свечку поставили, суки, — процедил Виктор.
Никогда ничего не имела против нарциссов — хоть белых, хоть жёлтых, хоть двухцветных, но сейчас вспомнилось, что их чаще других цветов продают близ кладбищ на Родительское. Да и мох добавил погребальных ассоциаций.
— А пошли они все сами кривой дорогой и дальним лесом! — решила я. — На их вонючей должности свет клином не сошёлся.
Я стала собирать вещи.
— Ты что, увольняешься? — не понял Витёк.
— Ещё чего... Я здесь на испытательном сроке, постоянный контракт пока не подписан. Поэтому я в любую минуту могу бросить всё и уйти, не морочась с увольнением. Передай Асямке, пусть ищет себе нового зава. А я пойду устраиваться на такую работу, где нет карьерноозабоченных маньяков-икебанщиков.
Барахлом я обрасти не успела, так что сборы заняли всего две минуты.
— Ири-тян, — окликнул меня фотограф, пожилой, толстый как колобок, но очень шустрый дядька. — Ты уходишь с работы? Почему?
— Потому что ещё пожить хочу, — буркнула я и вышла из кабинета.
Не думаю, что мой ненавистник способен на какие-то серьёзные действия, скорее всего, так и ограничился бы пожеланиями сдохнуть как можно скорее, но оно мне надо — работать в такой атмосфере? Да провались эта должность...
У дверей на улицу меня перехватил Данилов.
— Подожди, Ивашова. С такими делами так просто не уходят.
— Каким ещё делами?! — начала заводиться я.
— Надо найти того... или тех, кто тебе угрожал. И вразумить поганца, чтобы ему больше и в голову не приходило такое устраивать!
— Это уже без меня. Я в вашей подковёрной баталии больше не участвую.
— Ира, — тоном мягкого вразумления сказал Данилов, — такая выходка слишком трудоёмкая и изощрённая для обычного недоброжелателя. У парня явно не всё в порядке с головой. А если он тебя и дальше будет преследовать?
— С чего вы взяли, что это он, а не она? — буркнула я. — Цветы — занятие бабское.
— Зато погребальный венок заказать и прислать на день рождения — выходка типично мужская. И маньяков среди мужчин значительно больше, чем среди женщин.
Я струхнула. Но упрямство оказалось сильнее.
— Андрей Леонидович, говорить о маньяке можно было бы, работай тут только русские. Но здесь почти все сотрудники японцы! А для них такие цветочные изыски — дело привычное и банальное для любого и каждого.
— Верно, — кивнул Данилов. — Однако проверить надо. Может, кто из русских родственника своего хотел на твою должность пристроить. А тут облом. Вот он и взбеленился во весь маньячный разворот, а для отвода глаз решил под японца закосить. Маньяки очень хитры и изобретательны.
Я поёжилась. Доводы Данилова оптимизма не прибавили.
— Пойдём разбираться, — потянул меня за собой Данилов.
Я вздохнула и поплелась за ним.


* * *

КЁСАКА Мицумару
Когда я услышал, что Ирине Ивашовой прислали письмо с пожеланием смерти, и сделать это мог только кто-то из работников фирмы, первой моей мыслью было «Где купить автомат Калашникова?».
Сволочи... Мразь подзаборная! Как они могли?! Да никто из этих отродий шакала и крысы не достоин находиться с ней в одном здании!!!
Ириной Ивашовой можно только любоваться издали, созерцать благоговейно и почтительно, как пресветлое божество, снизошедшее на землю.
Ирина-сама, госпожа моя Ирина, я даже надеяться не смел, что хоть когда-нибудь увижу её ещё раз... И вдруг оказывается, что мы работаем в одной фирме. Теперь я смогу видеть Ирину-сама каждый день.
Невозможно, невероятно, чудесно! Таких удач в моей жизни не было никогда. Но свершилось. Я снова вижу Ирину-сама и даже могу иногда говорить с ней.
Она не узнала меня. Мне уже двадцать шесть лет, и я теперешний нисколько не похож на того жирного неуклюжего недотёпу в очках со стёклами толщиной почти в сантиметр, каким был четыре года назад.
...В Москву меня привёз отец. До сих пор не могу понять, зачем он это сделал ради младшего и, по его же собственным словам, самого никчёмного из сыновей.
Я стремительно терял зрение, и никаких по-настоящему эффективных способов лечения не существовало, но тут вдруг врач сказал, что в русской клинике Фёдорова оперируют подобные заболевания. Метод новый, экспериментальный, толком ещё не апробированный, однако я ничем не рискую — всё равно полностью и необратимо ослепну максимум через год, так что почему бы и не попробовать?
Отец с доводами врача согласился и написал заявку в клинику. Через неделю пришло подтверждение на номер в очереди на операцию, которая должна была состояться в конце августа. Так что оставшихся пяти месяцев с лихвой хватило, чтобы отец смог оформить все выездные документы, а врач — подготовить меня к перелёту и операции.
Какой чёрт дёрнул отца в русском аэропорту вместо такси воспользоваться общественным транспортом, я понятия не имею. Не самый разумный поступок в незнакомом городе, особенно если ты иностранец и не знаешь местного языка.
Результат оказался предсказуем — в метро я отстал и потерялся. Мне тогда вообще тяжело было ориентироваться в незнакомых местах, особенно если они многолюдны. А в метро такая толпища, что и не протолкнуться.
Мобильник сдох, а наличности у меня при себе нет. Поэтому купить таксофонную карту я не могу.
Надо самому добираться до клиники и ждать отца у центрального входа — рано или поздно он обязательно туда придёт.
Первой мыслью было взять такси, но чем расплачиваться, если отца к моему приезду возле клиники не будет?
Так что выбора нет — пойду пешком. Точнее, доеду на метро как можно ближе к клинике, а дальше пешком. Но как пользоваться русским метро? Отец заплатил за вход, а вот надо ли доплачивать за проезд? И после какой остановки начинается доплата? Да и маршрута к клинике я не знаю...
Я пытался спрашивать прохожих, но они не говорили по-английски. Или не хотели говорить. Или не понимали моего произношения — у меня тогда был довольно сильный акцент.
Купленная отцом англоязычная карта Москвы оказалась с таким мелким шрифтом, что для меня её прочесть было нереально.
Я решил поискать полицейский участок — в самом метро или у входа он должен быть обязательно. Помогать же заблудившимся гражданам, пусть и иностранцам, входит в обязанности стражей порядка любой страны.
Прохожие слово «police*» поняли и показали, где находится искомое учреждение. [*police — полиция (англ.) Прим. автора]
Однако я сослепу перепутал двери и оказался вместо полиции в каком-то служебном коридоре. Любой нормальный человек спокойно вернулся бы обратно и вышел на перрон. Но я почему-то жутко запаниковал, ломанулся куда глаза глядят (точнее — почти ничего не видят) и начал бестолково метаться по боковым коридорам, пока, к огромной моей радости, не выбрался по служебной лестнице на поверхность.
Где я теперь находился, в каком переулке, понять было невозможно. И людей поблизости нет ни души. Я пошёл наобум, надеясь выйти к центру, но ещё больше заплутал в проходных дворах. Был разгар рабочего дня, и надежды на встречу с прохожим мало, — все сидят в офисах. Дворы были пусты до ужаса, до мертвенности — в них даже дети не играли. Крепло ощущение, что я попал в какой-то мёртвый постапокалиптический город из самого мрачного романа в жанре антиутопической фантастики.
Блуждать бы мне в этих дворах и проулках до самого вечера, но, на своё счастье, я встретил Ирину. Она оказалась достаточно смелой для того, чтобы не испугаться рванувшего к ней со всех ног придурка, вопящего невнятицу на не пойми каком языке.
Ирина — тогда я ещё не знал её имени и называл на штатовский манер «миз» — подождала, пока я успокоился и смог внятно произнести «police» и общеизвестное «help me». [help me — помогите мне (англ). Прим. автора]
Миз посмотрела на меня с сомнением — я в ту минуту больше напоминал киношного маньяка, ежели заблудившегося иностранца.
— Help me, — повторил я умоляюще. — Рolice, police!
Миз кивнула и жестом поманила за собой.
Идти до полицейского участка надо было минут двадцать, и я хорошо успел разглядеть свою проводницу.
Хотя европейцы все на одно лицо, но красивую девчонку узнаешь и запомнишь сразу. Эту же миз красавицей никак не назовёшь — черты лица слишком резкие для девушки, волосы какого-то неопределённого тёмно-серо-русого цвета, грудь маленькая, задница тощая, да и ноги кривоваты. Однако дурнушкой миз при всём при этом не выглядела — недостатки внешности компенсировались задором, необидной иронией и жизнелюбием, которые она излучала не хуже, чем солнце — свет. Даже я, обменявшийся с ней всего лишь несколькими словами, это почувствовал.
Миз посмотрела на меня, улыбнулась и сказала что-то ободряющее.
Я замер — приветливость в моей жизни явление настолько редкое, что каждый случай запоминался как праздник — даже тогда, когда для моих собеседников это ровным счётом ничего не значило. Есть такие люди, которые открыты и доброжелательны ко всем подряд, от уличного котёнка до налогового инспектора. Но для меня даже такое безличное тепло было драгоценным даром.
Миз встревожено глянула мне в лицо и что-то спросила, — я разобрал слово «доктор».
— Нет-нет, — ответил я, — всё в порядке.
Миз жестом показала, что до полицейского участка надо пройти ещё два двора.
— Хорошо, — кивнул я. — Пойдём.
Откуда-то из-за дома вышли четверо крепких бритоголовых парней в тёмных майках, джинсах и высоких ботинках армейского образца.
Если быть совсем точным, то одежду я разглядел гораздо позже, когда смотрел в сети материалы о скинхедах, а в тот момент просто не понял, почему так испугалась моя провожатая и что хотят от нас совершенно незнакомые люди.
Сначала миз попыталась решить дело миром, но в ответ прозвучали фразы, переполненные такой звериной злобой, что от ужаса мне скрутило желудок.
Миз схватила меня за плечо и потянула за собой. Слово «Бежим!» я понял и без перевода.
Толстый, неуклюжий да ещё почти слепой — я не смог бы убежать от них, но не хотели меня ловить. Им гораздо интереснее было гнать жертву, играть со мной, как хищникам с добычей.
Я пытался оттолкнуть свою проводницу, хотел, чтобы она убежала, пока это возможно, но девушка продолжала тянуть меня за собой. Вскоре мы оказались возле какой-то заброшенной стройки.
Моя проводница заставила меня подняться по приставной лестнице на второй этаж недостроенного здания, — подъём дался нелегко, лестница была всего лишь длинной доской, к которой приколочено несколько поперечин. Но страх придал силы и ловкости. Затем мы втянули лестницу за собой и поднялись на третий этаж. И снова втянули за собой лестницу. Обычных ступенек между этажами не было, и преследователи не могли за нами подняться.
Зато они решили ждать.
— Проголодаются — уйдут, — сказала моя проводница.
Оказалось, она немного могла говорить по-английски — без малейшего намёка на грамматические нормы, зато с идеальным произношением ВВС-стандарта.
— Полиция! — сообразил я. — Надо вызвать полицию.
— У меня нет телефона, — ответила миз.
— Меня зовут Кёсака Мицумару. А ваше имя?
— Ирина.
— Так звали богиню радуги, — сказал я.
Девушка кивнула.
— Кёсака, вы из Японии?
— Да. Приехал в клинику Фёдорова. Хочу вылечить глаза.
— Я приехала в гости к тёте. Хотела посмотреть Москву.
Понимать Ирину было сложно — миз использовала только инфинитивы, игнорируя при этом все вспомогательные глаголы. Но после нескольких фраз я привык и решился на более важный разговор, нежели знакомство.
— Кто эти люди? — спросил я.
— Скинхеды, — с ненавистью и омерзением сказала миз. — Гитлерюгенд, грязь!
— Здесь? — не поверил я. — Но ведь Россия воевала с нацистами!
— Да. В прошлом. А сейчас в России есть свои нацисты.
— Как? — не понял я.
Девушка досадливо дёрнула плечом и объяснила, что нацисты существуют неофициально, однако их достаточно много, чтобы мешать жить нормальным людям. Правительство активных мер не предпринимает, потому что боится открытым признанием этой проблемы подпортить свой престиж.
Миз отвернулась, опустила голову. Ей было и обидно, и стыдно. Но ведь она не виновата, что некоторым из её соотечественников не хватает мозгов, а правительству — решительности и смелости.
Я попытался объяснить ей это — языковой барьер мешал, но мне всё же удалось добиться её улыбки.
Теперь надо сказать Ирине что-нибудь приятное. Однако ни одной толковой мысли не было.
— Москва — древний город, — выдал я банальную фразу. — Когда вылечат мои глаза, я обязательно пойду смотреть и старую, и новую часть города.
— Здесь всё вперемешку, — ответила Ирина. — И старое, и новое.
— Так ещё интереснее.
Ирина кивнула и выглянула в оконный проём.
— Они всё ещё там.
— Какое странное здание, — заметил я. — Три этажа, круглая дырка для лестницы в середине, но самой лестницы нет.
— Наверное, хозяин любил авангард. Но ему не хватило денег.
Скинхеды не уходили. Сидеть нам тут придётся долго.
А мне очень хотелось в туалет. Однако спросить, есть ли здесь ещё одна комната или хотя бы загородка какая-нибудь, я стеснялся, — ведь сразу будет понятно, зачем мне это надо. Самостоятельно найти уединённый уголок я не сумел бы — после сильных переживаний у меня перед глазами всегда повисало мутное серое марево, видеть сквозь которое я не мог совершенно.
Но вскоре терпеть стало совсем невозможно, и туалетный вопрос пришлось задать.
Ирина взяла меня за руку и отвела в соседнюю комнату.
— Не бойся, я не буду смотреть. Позови меня, когда захочешь вернуться.
Я услышал удаляющиеся шаги.
Позвать Ирину, чтобы вернуться в центральную комнату, я постеснялся, — тем более, что прекрасно помнил направление.
Ирина отдёрнула меня от края лестничного проёма, обругала дураком.
Умным мой поступок и впрямь назвать было нельзя.
Ирина отвела меня к стене.
— Сядь здесь, — велела она.
— Скинхеды всё ещё там?
— Да. Новые. Они выставили посменное дежурство.
— И что нам теперь делать? — растерялся я.
— Ждать. Соседям надоест присутствие скинхедов, и они позвонят в милицию. Это наша полиция. Или милиция пошлёт патруль в обход. Тогда скинов прогонят милиционеры.
— И когда будет патруль? — спросил я.
— Вечером.
Судя по голосу, у Ирины особой надежды нет ни на первый, ни на второй вариант.
Оставалось ждать, что скинхедам наскучит охота, и они сами оставят нас в покое.
Или распалятся азартом настолько, что не поленятся принести лестницу.
Но пока они предпочитали ждать.
Поэтому и нам ничего другого не оставалось.
Мы с Ириной сидели у стены и разговаривали обо всём на свете. В тот день я убедился — когда люди действительно хотят понять друг друга, достичь этого им не помешает ничто — ни языковая и культурная разница, ни глупость и конфронтация политиков. Надо всего лишь искать то, что способно объединить, а не разобщить.
Ирине я рассказал такие вещи, которые не говорил никому и никогда.
— Я люблю готовить, люблю украшать дом, поддерживать его в порядке. Но отец говорит, что я похож на бабу.
— А мой отец говорит, что мужчина, который не может приготовить себе хорошую еду, выстирать одежду и привести в порядок дом, превращается из мужчины в безголового и безрукого чурбана. Женщина не должна доверять такому мужчине ни тело, ни тем более жизнь. Он будет плохим отцом и мужем, потому что если человек не способен позаботиться сам о себе, о других тем более позаботиться не сможет.
Я кивнул. Мне приятно было, что есть мужчины, которые думают так же, как и я. Это оказалось самой лучшей новостью, которую я слышал за последние несколько лет.
— Ты учишься или работаешь? — спросила Ирина.
— Учусь в университете. Буду экономистом. Но это решил мой отец. Я хочу совсем другого.
— И чего же?
Я улыбнулся.
— Цветы. Мне хочется заниматься только цветами. У меня дома есть два небольших сада — один под открытым небом, другой в оранжерее.
— Великолепно! — восхитилась Ирина. — Когда закончишь университет, сможешь открыть цветочный магазин или цветоводческую ферму. Экономическое образование в этом случае вещь очень важная. Обращаться с цветами ты сам научился, а вот для успешного бизнеса лучше всё же быть экономистом. Даже если ты и поступил бы на биолога, после всё равно бы пришлось доучиваться на экономиста. Поэтому в университете лучше учиться там, где труднее, а самостоятельно доучиваться там, где и без профессоров хорошо соображаешь.
— Отец уже нашёл мне место в своей фирме. Я не могу отказаться.
Ирина накрыла мою руку ладонью.
— Ссорится с родителями нехорошо. Но ломать себе жизнь гораздо хуже. Твоя жизнь — это только твоя жизнь. И ты должен сделать её такой, как хочется тебе. А отец поймёт. Пусть не сразу, но всё же поймёт, что счастлив ты можешь быть, только живя своей собственной жизнью. И тогда он обрадуется за тебя. И тоже будет счастлив.
— Но если отец прав, и все мои мечты — это глупость? — возразил я.
— Пока не попробуешь — не узнаешь. Но никто не смеет отнимать у тебя право на ошибку, потому что вместе с этим у тебя отнимают и право на победу.
— Право на ошибку? — растерянно переспросил я.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А кто ничего не делает, тот ничего и не достигнет. Это похоже на смерть — ты есть как тело, но тебя нет как человека.
Меня пробрала дрожь. Слова Ирины были обидны — но правдивы.
— Я не думал об этом, но... Решать когда-нибудь всё равно придётся. С тех пор, как зрение начало ухудшаться, я всё время ходил только с отцом или братьями. У меня даже денег с собой никогда не было, — за меня всегда платили родственники. Они же решали, что мне купить... Но ведь я не единственный слепой в Японии! Тысячи людей полностью лишены зрения и живут совсем одни, без поддержки родственников. Однако работают, исполняют свои мечты, находят друзей... Я же превратился в обузу не только для семьи, но и для себя самого.
Ирина сжала мне руку.
— Пока ты жив, всегда можно начать всё заново. Если ты знаешь, чего хочешь, то найдёшь и путь к желаемому.
Она так искренне и глубоко верила в свои слова, в её голосе звучала такая сила... Не знаю, как это получилось, но часть её уверенности и силы передалась мне.
Я решил, что если мы выберемся отсюда, то в жизни моей всё будет по-другому. Я стану жить отдельно от родителей — и не потому, что мне с ними плохо. Совсем нет. Просто теперь всегда и везде я хочу жить собственной жизнью. И даже если операция окажется неудачной, и я полностью потеряю зрение, от независимости отказываться не буду. Найду подработку, сниму квартиру. Со временем не только верну отцу все деньги за лечение, но и соберу средства для аренды промышленной оранжереи, — таких предприятий немало не только в пригородах, но и в самом Миядзаки.
Однако сначала надо отсюда выбраться.
Я снял рубашку и стал рвать на полосы.
— Ирина, у тебя есть косметика? Надо сделать надпись «SOS».
— Только это. — Ирина дала мне губную помаду. — Но она слишком светлая.
— Пыль, — сказал я. — Грязь. Смешать.
Губной помады хватило на две надписи.
Мы вывесили полосы в те окна, из которых призыв о помощи могли заметить быстрее всего.
И уже через час здесь была милиция. Ирина злилась, что слишком долго, но я смеялся, говорил, что на столь быстрое спасение не рассчитывал.
Из участка я позвонил отцу, сказал, что со мной всё в порядке. Он приехал за мной через час. Похоже, отец уже свободно ориентируется в этом огромном суматошном городе. Хотя, для торгового агента с его стажем такое не удивительно.
Ирина исчезла, едва появился отец. Даже не знаю, почему она не захотела с ним встретиться.
Всё, что мне осталось — это истёршийся тюбик губной помады.
...Дальше ничего интересного не было. В клинике меня весьма успешно прооперировали, после месяц продержали на восстановительном лечении. От больничной пищи я немного похудел и, вернувшись домой, решил закрепить успех. Обратился к диетологам, чтобы составили режим питания, стал заниматься спортом. Выбрал кендо, древнее японское искусство фехтования, — потогонка из него отличнейшая, одни только тяжеленные доспехи чего стоят. В них дышать-то оказалось трудно, не то что фехтовать.
Однако со временем всё наладилось, я даже смог взять призовое место на городских соревнованиях.
К тому времени я давно уже жил отдельно, работал в цветочном магазине. Хозяин хотел взять меня в партнёры, но мне больше нравится выращивать цветы, чем торговать ими. Поэтому я и устроился в фирму «Асия Мега-Лайн», — работа в стране, где цены значительно ниже японских, позволяла быстрее собрать деньги на аренду оранжереи.
Но была и другая причина, по которой я добился бухгалтерского места именно в «Асия Мега-Лайн», а не в любой другой фирме, работающей вне Японии. Ведущий филиал «Асия Мега-Лейн» открывался в Сарташевске — родном городе Ирины.
Русский язык я начал всерьёз изучать ещё в Москве, а вернувшись домой, продолжил занятия, и теперь говорю не хуже самих русских.
Надежды увидеть мою богиню радуги ещё хотя бы один раз у меня не было, но всё же, услыхав слово «Сарташевск», я устроился в фирму и добился командировки, отказавшись от более выгодной работы и должности.
Я понимал, что Ирина давно могла уехать из Сарташевска в столицу к тётке, что девушка, наделённая столь волшебным очарованием, наверняка уже замужем, что я для неё никогда ничего не значил... Да и невозможно найти в крупном промышленном городе человека, о котором знаешь только имя.
Но всё это не имеет ни малейшего значения. Единственно важным становится другое. Всем, что я уже достиг, и всем, чего я смогу достичь в будущем, я обязан только ей — моей богине радуги. Она первая и единственная, кто увидел в уродливом, безвольном и трусливом никчемушнике человека, способного сделать реальностью самые невероятные и недостижимые мечты. Нет, не так. Ирина-сама наделила меня силой превратить себя из никчёмной тени в живого человека, такого, который способен не только на мечты, но и на их воплощение.
Поэтому побывать в городе моей богини стало для меня не только удачей, но и честью. Кто хочет, может смеяться и называть меня идиотом. Но я сделал то, что хотел сделать, и был счастлив как паломник, достигший святилища.
Однако удача моя оказалась гораздо больше, чем я смел надеяться. Среди работников «Асия Мега-Лайн» оказалась Ирина-сама.
Конечно, такая девушка не могла остаться на мелкой и незаметной должности. Назначение начальником отдела было наименьшим, что мистер Асия мог для неё сделать.
Тут до меня дошло, что Ирина-сама увольняется. Говорили, что начбез перехватил её уже в фойе и уговорил остаться до окончания расследования.
Потерять возможность видеть мою богиню я не мог. Ирина-сама не должна уходить из-за какого-то мерзавца! Уволить надо того или тех, кто прислал ей письмо. Вышвырнуть злопыхателей как вонючую грязь, чтобы нормальным людям жизнь не портили.
Шум из-за письма получился немалый, а значит мистер Асия непременно потребует отчёта о расследовании. И уволит преступника — если не сам, то по настоянию начбеза. Особенно если настояния будут подкреплены поддержкой японских сотрудников.
Но для этого Ирина-сама должна остаться в фирме до конца расследования.
О боги, я идиот! Сижу тут и воспоминаниями занимаюсь, а Ирине-сама нужна поддержка. Она обязательно должна знать, что здесь не все думают так, как оскорбивший её подонок.
Поэтому надо идти в рекламный отдел, и немедленно.


* * *

ИТИНОКУРА Сэнко
Такого красивого парня я никогда не видела. И даже помыслить не могла, что подобного красавчика можно повстречать в реальной жизни. Он должен быть фотомоделью, кинозвездой, телеведущим, но никак не бухгалтером занюханной фирмы, которая даже из Японии должна была выехать, чтобы раскрутиться.
Я не могла отвести глаз от мистера Кёсаки. Знаю, что неприлично так на кого-то пялиться, особенно для девушки, но не смотреть на него было невозможно. Высокий, великолепно сложён, кожа лица такая светлая и гладкая, что кажется фарфоровой. А глаза... Глубокие, с длинными пушистыми ресницами, и такие огромные, что в них можно утонуть как в озере.
Голос у мистера Кёсаки ничуть не хуже внешности — уверенный, бархатный, сексуальный...
Я посмотрела на его руки. Они оказались идеальными — не только сильными мускульно и безупречными по форме, но ещё и ухоженными, аристократичными.
Имя мистера Кёсаки — Мицумару, Сияние Света. Ему очень подходит.
Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня, улыбнулся — пусть это всего лишь вежливость, но ведь улыбнулся! Мне улыбнулся!!!
Нет, это невозможно, это какой-то сон. Столь совершенных людей не бывает.
Где же он был всё это время, если я его ни разу не видела и даже не слышала, что у нас есть такой красавец?
Зато теперь о нём знают все.
В кабинет, назвав какую-то нелепую до глупости причину, припёрлись две девицы из соседнего отдела и принялись стрелять глазками. Но мистер Кёсака в их сторону даже не посмотрел — настолько был занят разговором с Коноваловым, начальником службы безопасности, светловолосым мужчиной средних лет с какой-то бесцветной (даже по европейским меркам!) внешностью.
Появилась ещё одна соискательница — теперь уже с третьего этажа — и тоже распустила губы в сладенькой улыбке. Слюни подбери, кретинка! В таком виде на тебя только верблюд позарится...
Не успела я додумать всё, что хотела сказать об этой сексуально озабоченной самке павиана, как в отдел просочились ещё две. О дьявол, сейчас здесь будет вся женская часть фирмы!
Однако нашествия похотливых дур не получилось — Коновалов выгнал всех посторонних, заявив, что нерусскоговорящим здесь делать нечего, слишком серьёзные вопросы обсуждаются для их куцего словарного запаса.
Я мысленно поблагодарила обожающую Достоевского и Есенина мамочку, которая и заставила меня выучить русский язык, — в кабинете я осталась не только потому, что здесь моё законное рабочее место, но и как равноправная собеседница.
— Нет, Ирина, ты всё неправильно поняла, — сказала я. — Когда японцы, да и любые другие люди из Восточной Азии дарят тебе жёлтые цветы, это означает самые лучшие пожелания с их стороны. Жёлтый цвет — символ удачи, здоровья, богатства и долгой жизни... А нарциссы у нас дарят только учителям и наиболее почитаемым родственникам. Если кто-то преподнёс тебе нарцисс, это означает высшую степень уважения и восхищения.
— В Европе жёлтые нарциссы тоже не означают ничего плохого, — добавил мистер Кёсака. — В большинстве цветочных языков это заменяет фразу «Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку».
— Ну вот видишь! — подхватила я. — А мох, который выбран в качестве фона, означает, что обещание поддержки даётся навечно. Сейчас цветочный язык выходит из моды, но многие продолжают учитывать его при составлении икебан, — особенно таких, которые предназначены в подарок.
— Всё это замечательно, — буркнул Коновалов. — Только цветков почему-то оказалась два.
— А что такого? — не поняла я. — Один цветок выглядит скудно, три для офисной обстановки многовато. Два — идеальный вариант.
Коновалов посмотрел на меня озадаченно и вдруг рассмеялся:
— В России букеты с чётным числом цветов кладут только на могилу. Ну ещё можно перед траурной фотографией поставить вместе со стаканом водки и ломтиком хлеба.
— Что?! — вскочил со стула побледневший до снежности Кёсака. — Как это на могилу?
— Обычай такой, — пояснил Коновалов. — Ещё с самых древних времён чёт обозначал принадлежность к царству мёртвых, а нечет — к миру живых. Сейчас это осталось только применительно к букетам, но действует почти на всей территории бывшего Союза.
Кёсака побледнел ещё сильнее.
— Но об этом нигде ничего не написано!
— У нас это и так все знают, — ответил Коновалов. — А иностранцы не очень-то расположены русским цветы дарить.
Кёсака посмотрел на Ирину.
— Я этого не хотел! Я ничего не знал! Я... Простите меня! — согнулся он в поклоне.
Мне показалось, что ещё мгновение, и он рухнет на колени.
Ирина посмотрела на него с удивлением — столь бурных извинений она не ждала.
— Ничего страшного. Всего лишь недоразумение. Я тоже виновата — прежде чем шум поднимать, мне надо было подумать, что японские обычаи могут отличаться от русских.
— Простите меня! — твердил Кёсака. — Всему виной только моя глупость!
— Да ладно вам! Нечего переживать из-за такой мелочи. Тем более, что сейчас всё исправим.
Ирина выдернула из икебаны один нарцисс и воткнула себе в волосы.
— Тебе идёт, — одобрил Коновалов.
— Сейчас невидимкой закреплю и будет вообще шедевр, — Ирина потянулась за сумочкой.
Кёсака выпрямился, но выглядел так, словно его к четвертованию приговорили.
Коновалов сказал:
— Думаю, целесообразнее будет не предавать огласке имена участников этого недоразумения. Просто сделать небольшую лекцию о межкультурных различиях, чтобы в будущем осложнений не возникало — и всё.
— Согласна, — ответила Ирина. — Надеюсь, что и вы все, — посмотрела она на нас, — нигде ничего лишнего болтать не будете.
Мы покивали в ответ.
— Что ж, — проговорил Коновалов, — если со всеми недоразумениями разобрались, поговорим о вещах более приятных. Когда новая начальница проставляться будет?
— Хотела в пятницу.
— Лучше сегодня.
— Если вам не в напряг завтра с похмельной головой на работу идти, — сказала Ирина, — то можно и сегодня. А кто будет на проставе? — задумчиво вопросила она и начала загибать пальцы: — Наш отдел — пятеро, вы и Андрей Леонидович — семеро, и ещё шесть системщиков плюс Мицумару — четырнадцать. А если высокое начальство позвать, будет семнадцать. У вас как принято, — посмотрела она на меня, — начальников зовут на проставу или нет?
— Пригласить надо, — ответила я. — Это вежливость. Но я не думаю, что они придут. Особенно в свете последних событий — никто не знает, что такое это ваша «простава».
— Коллективная пьянка по поводу нового назначения, — объяснила Ирина. — У нас её обычно устраивают в кабинете к концу рабочего дня. Начальство заглядывает, поздравляет, а после уходит, чтобы народу веселиться не мешать.
— Нечто подобное я и предположила. Советую проставу устроить в кафе.
— И куда же мы такой толпищей ввалимся? — озадачилась Ирина. — Для многолюдных посиделок место заказывают заранее.
— Это я беру на себя, — сказал Коновалов. — Будет и место, и салаты с выпивкой недорогие. У меня знакомый кафе неподалёку открыл, так что устроимся.
— Хорошо, — кивнула Ирина.
Кёсака шагнул к ней, склонился в поклоне.
— Прошу меня простить, но я не смогу присутствовать на празднике.
— Вам настолько неприятно моё общество? — спросила Ирина.
— Нет! Я... Я не хочу мешать вашему празднику, будучи напоминанием о сегодняшних неприятностях.
— Что за глупости? Вы идёте с нами, и никаких возражений! Если, конечно, вам не опротивело наше общество.
— Буду счастлив разделить ваш праздник, — склонил голову Кёсака.
Вид у него до сих пор убитый. С чего бы? Недоразумение с икебаной таких переживаний не стоит. Разве что... Если только...
Кёсака влюблён в Ирину! Да что он нашёл в это бесцветной лахудре?! Она же страшна как горная ведьма...
Поначалу Ирина мне нравилась, и я даже порадовалась её назначению. Но теперь... Я никого и никогда не ненавидела так, как эту мерзкую дрянь!
А Кёсака Мицумару стоял рядом с ней, не замечая ничего вокруг и не осмеливаясь посмотреть на предмет своего обожания.
Ирина глянула на нас и спросила:
— Никто не возражает, если я на проставу своего парня приглашу?
— Конечно, приглашай! — обрадовалась я. Если у Ирины есть парень, на Кёсаку она не посмотрит. При условии, что Ирина — слепая идиотка, которая не замечает красоты Кёсаки. Но ведь действительно не замечает! Во всяком случае — пока. Вот пусть и побудет при своём парне, он ей на чужих мужиков заглядываться не даст.
К сожалению, Кёсака на слова Ирины о том, что у неё парень есть, никак не отреагировал — ему было всё равно. Он безмерно счастлив только от одного её присутствия и не смеет надеяться на большее, кроме как взирать на своё божество. Да он даже посмотреть на неё прямым взглядом не осмеливается! Из-под ресниц любуется...
Ну почему, за что этой линялой кривоногой обезьяне досталась любовь самого прекрасного мужчины в мире?! Любовь, которой она даже не замечает.
Но влюблённости Кёсаки пока не замечают и другие, — он хорошо скрывает свои чувства. Если бы не сегодняшнее цветочное недоразумение, я тоже ничего бы не заметила.
Означает ли это, что у меня есть шанс заполучить Кёсаку? Не знаю... Но я не упущу ни единой возможности сделать его моим и только моим.
А для этого надо закрепить дружбу с Ириной — Кёсака обязательно будет рядом с ней. И я добьюсь, чтобы он оставил её.
Чего бы мне это ни стоило, добьюсь!


* * *

Вадим Сивелов
Импровизированный фуршет в честь Иришкиного назначения получился удачным. Я и не ожидал, что японцы могут так зажигать. Были танцы, всякие забавные игры, караоке... И, в отличие от наших стихийных корпоративок, насильно пить никого не заставляли. Так что Иришкина манера поднимать за здравие не водку, а минералку, претензий ни у кого не вызывала.
С пониманием отнеслись и к словам Иришки, что петь она не будет ни в коем случае, а вместо этого почитает стихи.
Гулянка удалась на славу.
Однако хмырь, который уже второй раз приглашает Ириху танцевать, мне совсем не нравится. За километр видно, что деловыми отношениями тут и не пахнет. А завязанные в морской узел физиономии девиц, которые недавно наперебой домогались внимания этого красавчика, отнюдь не добавляют мне оптимизма, — разочарованные в надеждах дамочки вполне способны устроить скандал.
Танец завершился, Ирина села рядом со мной, обняла, давая понять кандидату в ухажёры, что ловить ему нечего.
Но отступать хмырёныш не собирался, наоборот, разулыбался, как будто зубную пасту рекламировал, и принялся трындеть о кинопремьерах. К нему тут же подскочили девицы, вступили в разговор. Самая проворная, которая успела сесть рядом, начала поглаживать ему руку.
Ира увела меня танцевать. Парень остался в окружении отчаянно кокетничающих девиц. На мгновение я даже ему посочувствовал: гламур — дело хорошее, но в такой концентрации невыносим.
— Никогда бы не подумал, что это японец, — сказал я вслух. — Башкир, татарин, казах — да мало ли у нас людей с азиатской внешностью. Но только не японец. Слишком чисто по-русски говорит. Кто он?
— Мицумару Кёсака. Но можешь не ломать язык и звать его Димой, он не против.
— Дима? — удивился я.
— Да, — кивнула Ирина. — Мицумару-Митя-Дмитрий-Дима. Сказал, что имя ему на курсах русского языка придумали. У иностранцев вообще принято на занятиях брать себе имя того народа, чей язык изучают.
Танец закончился, я отвёл Ирину на диванчик подальше от этого Мицумару-Дмитрия.
— А кем Кёсака работает? — спросил я.
— Бухгалтер. Я с их отделами практически не пересекаюсь, если возникают какие-то вопросы, их решают через старшего бухгалтера, в важных случаях — через главного, а простые счетоводы сидят в специальных кабинетах, куда всем остальным сотрудникам, за исключением начбеза и директора, вход запрещён.
— Тогда как он попал на твою проставу?
— Ты ещё приревнуй, — немедленно ощетинилась Ирина. — Случайно получилось. Но парень он вроде бы неплохой, да и девчонкам нравится — так что вписался удачно.
— Только с его стороны я что-то не заметил к ним интереса.
— Да прям! Сэнко ему явно понравилась. И Наташка тоже. Смотри, как он с ними чирикает! Как думаешь, кого Димка выберет?
— Тебя.
— Вадик, я серьёзно!
— Я тоже серьёзен так, что дальше некуда! Сама, что ли, не замечаешь, как он к тебе клеится?
— Отклеится! — дёрнула плечом Ирина. — При таком количестве женского внимания ему будет не до меня.
— Ну конечно! Ты по своей наивности никогда ничего не замечаешь, а мужики вечно липнут к тебе не хуже, чем мухи на мёд.
— Вадим, перестань. Я рассержусь.
Пришлось замолчать. Ирина не выносит сцен ревности и никогда не ревнует меня. Во всяком случае, не показывает ревнивых настроений. Говорит, если поймёт, что мне нельзя полностью доверять, в ту же минуту разорвёт все отношения.
Не простит и отсутствия доверия к себе.
Но попробуй оставаться спокойным, когда этот желтопузый Адонис пялится на твою девчонку как на свою собственную!
Мицумара выбрался из плотного кольца поклонниц и направился к нам.
Скотина!
— Пойду... э-э... перекурю, — сказал я Ирине.
Мицумару я перехватил на полдороге и предложил отойти для разговора. Мицумару усмехнулся, кивнул. Я глянул на Ирину. Вроде бы ничего не заметила.
В фойе мужского туалета я хотел сграбастать его за шкирняк да встряхнуть хорошенько, но вдруг сам оказался прижат к стенке. Мицумара сказал:
— Ирина Алексеевна — свободная девушка, а не твоя собственность.
— И не твоя! — дёрнулся я.
Толку от рывка не было никакого.
— Я не отступлю, — сказал Мицумара.
— Она тебя уже послала, — ответил я. — Разве не заметил?
— Её мнение может измениться. Я докажу, что лучше тебя.
— И не мечтай. Для Иришки одной смазливой морды мало. Деньгами ты её тоже не купишь. Ира — девушка особенная. А ты... иди кадрить своих шмар. На тебе их сегодня целая гроздь висела, выбирай любую.
Мицумара вдруг рассмеялся, отпустил меня.
— Ты ведь тоже не урод. И не беден. Баб на тебя должно вешаться не меньше — красивых, изысканных, послушных. Так почему ты прилепился к упрямой ершистой пацанке, у которой никогда не будет ни красоты, ни изысканности, ни даже миловидности?
За такие слова об Иришке я хотел двинуть ему в морду, но Мицумара легко перехватил кулак.
— Ты бы спортом занялся. Боксом там или борьбой... А то уже брюхо расти начинает.
Я ответил матерно. От злости и бессилия повело болью желудок.
— Она сама будет выбирать! — выкрикнул я с яростью. — Только сама! Ты ничем её не заставишь!
— Знаю, — сказал Мицумара. — Я никогда и ничего не сделаю против её воли. Но и тебе этого не позволю.
— Меня уже выбрали! — с торжеством ответил я. — А для тебя места нет!
— Увидим, — усмехнулся Мицумара. — Со мной, как минимум, можно после работы сходить в кино, а после в клуб, и не бояться возвращения домой по ночному городу.
— Нормальный мужик девушку на машине возит, а не на трамвае.
— Не проблема. Если машина нужна — машина будет.
Всё это напоминало дешёвый фарс, но никто из нас не мог остановиться. Вовсю распушая хвосты и хлопая крыльями, каждый из нас пытался доказать превосходство и ни на секунду не задумываясь о том, что вышвырнуть могут обоих. А ведь зная Иришку, такой вариант развития событий можно назвать наиболее вероятным.
Но я мужественно отмёл все пораженческие мысли и даже придумал аргумент, который заставил Мицумару сникнуть, сблекнуть и вообще исчезнуть с вечеринки.
— Иришка — самая лучшая девушка во вселенной, но она, как ты совершенно верно заметил, пацанка. А потому превосходно умеет дружить с мужиками. Именно дружить — так, чтобы ни о каких других отношениях у тебя и мысли не возникло. И если она когда-нибудь скажет о тебе «Это мой знакомый по работе», можешь забыть о том, что у тебя есть член. Всю оставшуюся жизнь ты будешь для неё только подружкой. Ты знаешь, что она тебе уже невесту приглядывать начала?
— Что? — просевшим голосом переспросил Мицумару.
— Да, именно! — я буквально лучился злорадством. — Когда ты её на танец приглашать намылился, Ирина как раз прикидывала, кто тебе лучше подойдёт — высокая пышная блондинка или очаровательная миниатюрная японка.
— Нет! — выкрикнул этот придурок. — Я не...
— Поздно! — добил я. — Меньше надо было с посторонними бабами тереться. Но даже если бы ты напрямую к Ирине подвалил, всё равно бы ничего не урвал — место в её постели есть только для меня.
Мицумара не ответил. А видок у него сделался — того гляди в обморок рухнет. Или повесится.
— Если ты когда-нибудь её обидишь, — медленно проговорил он, — я убью тебя. Клянусь.
Мицумара ушёл. А я стоял столбом посреди сортирного предбанника и хлопал глазами.
Клялся Мицумара всерьёз. Настолько всерьёз, что мне жутко стало.
Маньяк он, что ли?

Продолжение следует...



Комментарии оставлять здесь.

@темы: Лит.творчество

---

[Haryca]

Название: Иллюзорная свобода Глава 2
Автор: Haryca
Бета: Haibane_Kokoro
Фэндом: Ориджинал
Жанр: киберпанк, постапокалиптика, антиутопия, немного романтики, немного агнста, немного юмора (в общем, каждой твари по паре)
Рейтинг: пока нет, но кто знает, что будет
Предупреждение: в этой главе вроде бы ничего такого, о чем следовало бы предупредить, нет
Дисклеймор: все мое
Размер: как пойдет, но предупреждаю: это книга, так что глав будет много
Размещение: только с моего согласия
Статус: в процессе
От автора: Очень люблю этот жанр, вот и захотелось попробовать себя в нем… надеюсь, вам будет интересно читать то, что у меня получилось =)
П.С.: Дабы предотвратить вопросы из серии: кто такой Создатель и что за Грааль – говорю: вы все узнаете в свое время =)

Глава 2

Глава 2.

Микки перенес уже столько операций по модификации, что замена легочных имплантатов прошла для него почти незаметно. Было немного неприятно, когда мужчина вытаскивал старые имплантаты, но это ничто по сравнению с той же заменой мышечной ткани, когда тебя сперва разбирают, а потом собирают заново. Причем нужно было оставаться в сознании, чтобы, так сказать, не отходя от кассы, проверять работу каждой мышцы. Такая операция занимала несколько суток, обычный человек не смог бы ее пережить, но Микки уже давно не был обычным человеком.
Юноша вышел из магазина и глубоко вдохнул. Дышать было немного не комфортно, чтобы привыкнуть к новым имплантатам понадобится почти неделя, но снаружи все равно буря, так что спешить некуда. Он поставил анти-отслеживающую защиту и подключился к Сети.
- Фред, прием.
- Слушаю тебя.
- Ну что там с номером?
- Я снял двухместный в «Приюте веселого киборга».
Микки поморщился: «Приют веселого киборга» был низкосортной ночлежкой, и гигантские тараканы – не самое страшное, что можно было там встретить.
- Я же тебя просил… А, ладно! Отбой.
Идти в эту дыру как-то не хотелось, и парень решил сходить на базу «Иллюзии», узнать последние новости сопротивления и, к тому же, не помешало бы отчитаться перед Создателем о проделанной работе. Именно по его приказу Микки и Фреду пришлось ехать за три тысячи километров, чтобы обследовать катакомбы разрушенного Храма.
А все из-за зазнайки Шнейфа: зарылся по самую маковку в свои довоенные книги, вот сидел бы и не вылезал, так нет, он периодически выскакивал, как черт из табакерки, и бежал к Создателю с донесением, что якобы нашел место, где находится Грааль. А лазить по всем этим развалинам приходилось, конечно же, Микки, который даже и не верил в существование этого Грааля.
База повстанцев находилась в двух кварталах на север, и Микки неспешно побрел мимо разноцветных вывесок над магазинами и голограмм, зазывающих жителей города зайти внутрь. Расположить базу в самом центре города, да еще и рядом со штабом правительства было весьма оригинальным решением. Пока патрули обшаривают все подворотни, канализации и гетто, повстанцы проворачивают свои делишки прямо под самым носом у правительства, а те даже об этом и не подозревают.
Зайдя в жилой дом, Микки поднялся на лифте на 45 этаж и позвонил в 609 квартиру. Дверь ему открыла девочка лет восьми, в зеленом платьице и с двумя озорными хвостиками.
- Здравствуй, малышка, твой папа дома?
- Он вернулся с работы, но сейчас играет в Сети, - девочка покраснела, спряталась за дверь и нерешительно выглядывала оттуда.
- Скажи ему, что пришел дядя Рудольф, предлагает сходить выпить.
- Пароль принят, – механическим голосом проскрежетала девочка и пошире открыла дверь, пропуская Микки внутрь.
Юноша зашел в квартиру и направился на кухню, девочка закрыла дверь и теперь радостно скакала рядом с ним. На кухне за столом сидел пожилой мужчина в одних шортах. Увидя Микки, он поднялся и приветливо улыбнулся.
- А, старина Рудольф! Давненько не виделись! Проходи, садись. Что будешь пить?
Микки сел в одно из кресел, стоящее возле стены.
- Пожалуй, я буду виски.
- Доступ подтверждаю, - проговорил мужчина таким же механическим голосом, что и девочка.
Часть стены позади юноши отъехала в сторону, и кресло затянуло в образовавшуюся пустоту.

* * *

Глава городского отделения полиции шел по просторному коридору правительственного штаба. Должно было случиться что-то серьезное, раз его срочно вызвали сюда с утра пораньше, да еще и сам Губернатор. Вытащили прямо из кровати, даже душ принять не дали.
Остановившись возле двери в кабинет Губернатора, он поправил китель, постучал и, дождавшись приглашения, вошел внутрь.
- Генерал-майор Эмиль Норшвиль по вашему приказанию прибыл.
- Давай обойдемся без формальностей, - Губернатор стоял у окна спиной к гостю.
- Э… Хорошо. По какому вопросу вы меня вызвали?
- Их несколько. Во-первых, разведка доложила о возможном местонахождении базы повстанцев, и я хочу, чтобы ты лично проверил его. А во-вторых, в город прибыл наш с тобой общий знакомый… - Губернатор повернулся и посмотрел на Норшвиля, выглядел он обеспокоено.
- Общий знакомый? – Эмиль насторожился, если это тот о ком он подумал, то ничего хорошего не светит.
- Да, это Микки… Как думаешь это Создатель послал его сюда?
- Должно быть, они затевают что-то серьезное, раз он отправил своего лучшего командира.
- Вот это-то и тревожит меня.
Губернатор отошел от окна, сел за стол и взял с него какой-то листок.
- Вы с Микки раньше были друзьями, так что ты должен хорошо его знать, а так же то, на что он способен.
Эмиль громко рассмеялся.
- Сомневаюсь, что он остался прежним. Создатель над ним основательно поработал. Лучше всего будет устроить облаву и арестовать его.
- Мы не можем это сделать, кто-то проник в центральный процессор и стер всю информацию про него. Теперь он кристально чист, и мы не можем выдвинуть ему никаких обвинений, да мы даже не можем доказать, что кто-то стер информацию. Взломщик не оставил никаких следов своего пребывания.
- Стер информацию?! Но кто на это способен? Центральный процессор невозможно взломать! – Эмиль почувствовал, как по телу забегали мурашки.
Неужели у повстанцев появился настолько сильный хакер, что смог это сделать? К тому же, скопировать информацию – это одно, а стереть ее часть, так чтобы не повредить остальные данные – это уже совсем другое. В полиции работают несколько первоклассных хакеров, но даже они не в состоянии сделать что-то подобное. А может сам Создатель решил вступить в игру, неужели он все-таки решился уничтожить свое детище?
- Тогда что же мы будем с ним делать?
- Ну для начала, нам надо узнать где он остановился, можно будет установить за ним слежку…

Сперва Эмиль решил проверить информацию о базе повстанцев. Далеко идти не надо было, дом, где по донесению разведки она находилась, был всего в одном квартале от правительственного штаба. Поднявшись на нужный этаж, он осмотрелся по сторонам: самый обычный жилой дом, ничего странного или подозрительного.
Найдя 609 квартиру, он позвонил в дверь. Через минуту ему открыла маленькая девочка, увидя его она засмущалась и спряталась за дверь.
- Здравствуй, малышка, твои родители дома?
- Они вернулись с работы, но сейчас играют в Сети, - девочка принялась теребить один из хвостиков.
- Скажи им, что пришел инспектор полиции, хочет задать несколько вопросов.
- Хорошо, - девочка вприпрыжку побежала в одну из комнат.
Ну и какая же здесь база повстанцев? Или они уже и детей вербовать стали?
Из комнаты вышел пожилой мужчина.
- Здравствуйте, инспектор. Да, вы проходите, присаживайтесь. Может хотите чего-нибудь выпить?
Эмиль, воспользовавшись приглашением, вошел внутрь. Самая обычная квартира: мебель из пластика, видеофон, пара кресел из синтетики, по стенам развешаны фотографии. Он приблизился к одной из них. На ней были изображены девочка и мужчина, они сидели в каком-то ресторанчике, на столе перед девочкой стоял большущий торт со свечами. На следующей фотографии та же девочка держала в руках мишку-робота устаревшей модели.
Совсем там эти разведчики с ума посходили что ли? Какие нафиг повстанцы! Самая обычная семья.
Мужчина выжидательно смотрел на инспектора.
- Вы не слышали каких-нибудь подозрительных звуков вчера вечером?
- Нет, я не слышал ничего подозрительного, - мужчина широко улыбнулся.
Норшвиль еще раз осмотрел квартиру, так на всякий случай.
- Ну, тогда извините за беспокойство.
- Ничего страшного, мы всегда рады помочь нашему правительству.
Выйдя на улицу Эмиль постоял некоторое время в нерешительности, какая то смутная догадка маячила где то на задворках его сознания. Вроде бы самая обычная квартира, но что-то его все же насторожило, вот только что?
Но сейчас куда важнее было придумать, как выйти на след Микки, а это была задача не из легких. Во-первых, он крайне умен и изворотлив. А во-вторых, Эмиль сейчас занимает должность, которая раньше принадлежала Микки, так что тот знает методы работы полиции вдоль и поперек.
Микки Вильам – предыдущий глава полицейского управления города Эрго-сити, самый лучший руководитель за все послевоенные годы. Он подавал большие надежды и ему пророчили хорошую военную и политическую карьеру. Эмиль тогда был его помощником, он всегда с восхищением и обожанием смотрел на своего командира. До тех пор, пока в один прекрасный день тот не предал их, присоединившись к «Иллюзии».

@темы: Лит.творчество

---

[Al Shinigami Dracula]

Автор: Демиург (Он же Shinigami-Raito)
Название: Життя як Помилка (Шматочок Олівця) <Русский Вариант>

Я – бракованная игрушка
Ящер (feat Климбатика) -Игрушка (suezzid-mix).mp3

05:22
Будущий_Оперный_Певец стоит на своей последней сцене. Той последней сцене, что выкроена ржавой металлической крышей с тонким, неимоверно скользким шаром льда. Не вашей, не моей сцене – Его сцене…
Тринадцатилетний мальчик не спал всю ночь, ожидая. Он осторожно, чтобы не разбудить санитаров. Поднялся сюда наскоро надев какую-то старую кофту, штаны от пижамы и кроссовки. Карман дяди Нюры (не спрашивайте). Ключи от чердака. Дождаться, пока санитары заснут. В 5 они должны заснуть. Подняться на [крышу] сцену, [покончить с жизнью] сойти со сцены.

Я – бракованная игрушка

Изо рта вырывается пар – нужно было надеть что-то потеплее, но разве ему уже не все равно?
Говорят, это не больно – сердце останавливается еще до того, как успеешь разбиться.
Безэмоциональный, отчужденный поворот головы назад, налево, опустить взгляд на 45 градусов – там, под серым бетоном, когда-то было то, что три месяца было его домом – Домом Ужасов. Перевести взгляд направо, опустить на 30 градусов – там - нужно подняться вверх - когда-то была его музыкальная школа. Подойти к краю.

Я - бракованная игрушка.

В первый раз он тихо поет собственную песню.
Ни одного слушателя, даже теперь, в Такой_Миг! Лишь вороны каркают внизу, на деревьях. Они летают в поднебесье, но хоть раз, хоть единственный раз им приходилось падать так низко, как Ему? Быть на такой высоте и упасть так низко? Нет, ибо лишь вороны ...

05:23
Будущий_Оперный_Певец равнодушно смотрит вниз, на заснеженные, немного туманные проспекты. Еще совсем тихие, не автомобильно-людно-загаженно-пыльные – чистые, как когда-то был его голос, ибо с раннего утра. Не голос. Проспекты. Голос уже никогда не вернется к нему, даже с раннего утра.

05:24

Я - бракованная игрушка.

Опуститься на 90 градусов на заснежено-заледенело-неубранный тротуар.
Отпустить жизнь-ошибку.
Сойти со сцены…

***
- Это карандаш, - говорит дедушка, протягивая 5-летнему внуку высохшие, пожелтевшие руки, как будто ветви с еще не опавшими листьями перед зимой.
Будущий_Оперный_Певец внимательно рассматривает огрызок древесины, что дал ему дедушка. Скривился: он ему не нравится, какой-то слишком желтый и старый, как будто сам дедушка. Но дедушку он любит, в отличие от карандашей.
- Будешь им кораблики рисовать, как я в детстве.
Ему петь нравится, а не кораблики всякие рисовать.

***

- Ой, у вашего сына такой голос, такой голос! – всплескивает руками воспитательница.
- Да он будущий Карузо, не иначе! Он нам здесь так запел, так запел – мы аж все заслушались!

***
- Отдать его в музыкальную школу? Но я хотел, чтобы он стал художником, как я.
- Папа, у него нет таланта к рисованию – у него другой талант.

***
- Сейчас я заиграю, а ты пой: «А», имитируя ноты. Замечательно, так. Замечательно, замечательно. А теперь пошли вниз. А ну давай вверх пойдем. О! Так это же совсем другое дело. Замечательно! Иди, садись в ряд сопрано – ты у нас один такой, уникальный. Слышали, дети? Теперь у нас есть сопрано!

*** - Давай ты выступишь один, сольно? Да? Не бойся, что ты. Это глупости, не нужно волноваться. У тебя замечательный голос. Вот текст песни.

***
«…ученик 2-А класса своей песней зажег сердца всех слушателей! Он так пропел «Рушник» Малышка, что сама директор утерла глаза платком. Маму вместе с мальчиком засыпали цветами и пожеланиями…»

Школьная газета «Звонок», выпуск № 52

***
- Ну, ни пуха, ни пера! Давайте!
«…хор «Мечта»...школы занял первое место в Киеве среди младших….Дети пропели “Ave Maria” И.С. Баха. Солист…показал незаурядный талант...отметил, что…пел профессионально и пророчил ему судьбу будущего оперного певца. Теперь мальчик будет заниматься в студии им…при оперном театре им…»

***
[ - Кто этот мальчик?
- Это […]
- У него очень хорошие данные. А где его мама?
- Да вон сидит, в зеленом платье.
- Вы не хотите отдать своего сына в мою студию при оперном театре? Я как раз открываю студию…]

***
- Мне нравится, как ты поешь, - щечки Машеньки краснеют. – А хочешь дружить?
- А мне тоже нравится, как ты поешь! – раздается голос Аленки. – Я тоже хочу с тобой дружить!
- И я хочу!
- И мне тоже!
- И я хочу…
- И мне тоже…
- Он стал таким популярным среди девочек, - возмущается один из мальчиков в классе Будущего_Оперного_Певца.
- Угу, и друзья его тоже популярные теперь, о них даже в газете писали, как о друзьях «будущего оперного певца».
- Так и нам нужно с ним дружить.

***
Дальше события, как будто калейдоскоп. Концерты, концерты, концерты, цветы, подарки, фото, в газетах, даже личное приветствие мэра! Столько людей, столько слушателей, которым нравится его голос! Столько новых друзей! Радости! Радости! Радости! Даже учителя ему прощают некоторые существенные пробелы в знаниях, потому что он же Будущий_Оперный_Певец !
Надежда мамы, надежда дедушки, надежда всей школы, да даже всего города! Может, когда-то он даже поедет на «Евровидение» и будет представлять целую Украину, лишь он один.

***
Шесть лет полного Счастья.
Шесть лет тяжелого труда, чтобы осуществить Мечту.
Шесть лет изнурительных тренировок и вынужденных пропусков занятий, недосыпаний, недоеданий, – все ради того, чтобы стать оперным певцом.
И вот, наступил тот решающий день, когда…

***
- Как? Отпустить ребенка в Италию? Самого?
- Папа, да он не сам, а вместе с хором. Там будут взрослые. За ними присмотрят.
- Ну, не знаю, ребенку всего 11 лет, а уже в чужую страну отпускать.
- Все будет в порядке.

***
Такое он видел только раз в жизни – такого он больше никогда не увидит. Нет. Город. Все, здесь нельзя описывать – здесь нужно видеть! Столько впечатлений! Концерт! Кон-церт! Такой кон-церт! Столько талантливых певцов. Он даже растерялся, что не сможет запеть или голос пропадет, как вот бывает. Нет! Все в порядке! Он солировал превосходно! Все так аплодировали! И еще в журнале, в журнале модном их напечатали и интервью…интервью взяли! На смешном русском - с примесью итальянского акцента, потому что украинского совсем не знали. У него только одного из хора взяли, у главного, у солиста! А еще у руководителя…

***
- Кха.
- Что-то ты кашляешь. Заболел или что? У тебя же голос! Тебе нельзя болеть. А ну дай температуру померяем.

***
- Для уменьшения спаек в диафрагмально-реберном углу нужно лежать на здоровом боку. Ты понимаешь? На здоровом, - говорит врач в больнице. – Повернись и лежи на том. А через полчаса на процедуры в 522 кабинет.
Будущий_Оперный_Певец ничего не понимал. Как? Нет - Когда?! Когда это такое с ним случилось? Ему же нужно на концерт! А он через неделю. Ему готовиться нужно. У него нет времени на всяческие болезни.
- Когда…кха-кха…я смогу поехать на репетицию?
- Прости, думаю, пока не скоро.
- Как Не скоро?! А когда…кха-кха…когда???

***
- Дедушка просил тебе передать, - заплаканные глаза матери, она дает сыну тот же старый желтый карандаш и не выдерживает, рыдает.
- Что случилось с дедушкой?
- Он…сынок, дедушка умер.

***
Три ужасных месяца потолка. Потолок. Потолок. Потолок. Ничего, кроме потолка. Можно обезуметь. Хуже всего, что петь нельзя. Мать приходит, приносит гранаты, конфеты, цветы. Грустная мать. Грустный сын. Дедушки больше нет. Ничего больше нет, кроме потолка, потолка, потолка, процедур, процедур, процедур. Друзья приходят...мало друзей. Куда же они все делись, когда он заболел? Когда он был таким популярным, когда у него брали интервью, когда он ездил в Италию, он был нужен всем, все с ним "дружили". А теперь? Лишь трое друзей его не забыли. Лишь они. Все последние - лицемеры. Продажные! Им нравится собирать лишь "конфеты" из его жизни. В действительности они никогда не были ему друзьями. Им нужны лишь "конфеты". Лишь это. Нет...это все было Ошибкой. Вся жизнь - ошибкой. Иллюзией. Нет...он больше не может так. Не может видеть этот потолок-коридор-процедурный кабинет-коридор-потолок-потолок-потолок.
Друзья приходят, приносят гранаты, конфеты, цветы. Приходит мать. Грустная мать…
Все утешают, говорят, что голос – это не главное в жизни.
Нет…они не понимают. У него больше никогда не будет голоса! Никогда! Такого голоса, как был! Ему…

05:24:36
…ему никогда не осуществить своей мечты. Ему никогда не стать оперным певцом. Поэтому он сойдет со сцены сам.

Я – бракованная игрушка.

Голос уже вовсе не тот, хрипит, как снег под ногами.
- Прощай, сцена, - Будущий_Оперный_Певец безэмоционально делает шаг навстречу Смерти – единственному другу, который остался у него.
Их, тех троих, теперь тоже больше нет. Контрольные, домашние задания - все такие занятые в последнее время, - последнее время почему-то измеряется целыми месяцами, - а он с утра до ночи видит только треклятое окно, которое успел возненавидеть за это самое "последнее время".
Действительно, последнее.

05:24:59
Конец тупой ошибке.
Конец затуманивающему лицемерию.
Конец сладко-терпкой иллюзии.
Конец рвотно-зеленым обоям палаты.
Конец ржаво- хлорной воде с примесью химикатов.
Конец радиоволнам, что жрут его плоть каждый раз, когда он делает рентген.
Конец вечному гнило-серному запаху из холодильника.
Конец мертвенно-мясно-сырно-плесенному запаху бутербродов, что медсестры жрут при тебе
Конец снам без снов, снам-действительностям-кошмарам, пробуждениям среди ночи в холодном поту и мокрым простыням.
Конец жизни без жизни.
Привет, Смерть!

05:25
Смерти не нужно знать, что такое Время...
Второй шаг вперед
- Ай! - Будущий_Оперный_Певец поскользнулся и упал назад. Из кармана штанов, тех самых пижамных штанов, что он носил в этом Доме_Ужасов, вывалился карандаш...желтый, старый карандаш дедушки.
- Что ты хочешь от меня? - расплакался Будущий_Самоубийца.- Разве я могу что-то еще сделать? Я уже не человек - я натыканная химикатами кукла. Не человек - кукла. Нет! Нет! Оставь меня! Как и все! Оставь! Оставь меня! Кукла без голоса...
Карандаш подкатился ближе, к его ногам - ветер разыгрался.
- Что, - Будущий_Неудавшийся_Самоубийца поднял кусок карандаша, - я буду с ним делать?..

Время: ТЕ: ПЕРЬ
Нынешний_Известный_Украинский_Художник не без слезинки на глазах вспоминает дедушку и дорисовывает картину под названием «Жизни как Ошибка (Кусочек Карандаша)» .

---

Хотелось бы узнать ваше мнение...

[Haryca]

Название: Иллюзорная свобода
Автор:  Haryca
Бета:  Haibane_Kokoro
Фэндом: Ориджинал
Жанр: киберпанк, постапокалиптика, антиутопия, немного романтики, немного агнста, немного юмора (в общем, каждой твари по паре)
Рейтинг: пока нет, но кто знает, что будет
Предупреждение: в этой главе вроде бы ничего такого, о чем следовало бы предупредить, нет
Дисклеймор: все мое
Размер: как пойдет, но предупреждаю: это книга, так что глав будет много
Размещение: только с моего согласия
Статус: в процессе
От автора: Очень люблю этот жанр, вот и захотелось попробовать себя в нем… надеюсь, вам будет интересно читать то, что у меня получилось =)


Небольшое вступление: (Коротко обо всем) Год 2136 н.э. Великая Война, произошедшая 100 лет назад, изменила Планету до неузнаваемости. Большая часть ее поверхности превратилась в песчаную пустыню, кислорода в атмосфере почти не осталось, большинство животных и растений вымерли, а те, что выжили, мутировали. Человечество живет под куполами городов, внутри которых искусственно поддерживается пригодный для дыхания баланс воздуха. Все люди Планеты подключены к Сети. Первоначально она была местом обмена информацией, отдыха и развлечений, но вскоре Правительство придумало, как с ее помощью можно следить за своими Гражданами. Поговаривают даже, что посредством Сети Правительство промывает всем мозги, но они это, конечно же, отрицают. И как само собой разумеющееся, появилась организация «Иллюзия». Люди, состоящие в ней, называют себя «Свободными», они изобрели способ отключения от Сети, что конечно же не вызвало большого восторга у Правительства. Поэтому «Иллюзия» и Правительство ведут ожесточенную войну друг с другом, и кто из них победит спрогнозировать не возможно.

Глава 1

Глава 1.

В туннеле полностью отсутствовало освещение, но для Микки это не составляло никакой проблемы, не зря же он потратил столько кредитов на микроволоконные оптические имплантаты последней модели. Под ногами хлюпала черная мерзко пахнущая жижа, но парень все равно шел твердым шагом дальше, в глубь лабиринта подземных коридоров, иногда отодвигая руками свешивающиеся с потолка пучки кабелей и радуясь своей миниатюрности. Был бы он чуть покрупнее, и пробраться сквозь паутину проводов и кабелей было бы почти невозможно. Да и зачем ему быть крупным и накачанным? Куда проще иметь мышцы из органической стали, конечно, они безумно дороги, зато гораздо лучше обычных, даже самовосстанавливающихся.
«Что-то я слишком расслабился, надо быть более собранным, а то…»
Словно в подтверждение своих мыслей, Микки запнулся о скрытый жижей провод и чуть не упал, но вовремя схватился за какой-то кабель, торчащий из потолка. Тот немного подался вниз, и на голову юноши посыпались пыль и бетонная крошка.
- Если здесь ничего нет, то я урою этого Шнейфа, когда вернусь! – проворчал он, отряхивая волосы и одежду.
В голове раздался сигнал вызова из Сети. Хоть Микки это и не нравилось, но на время своей вынужденной прогулки по катакомбам Храма, он решил от Сети не отключаться, чтобы в случае чего иметь возможность быстро послать сигнал своим. Он отправил мысленное подтверждение на прием звонка.
- Эй! Ну ты что там застрял? Советую поторапливаться: тут на верху назревает буря, а ошиваться на поверхности во время нее я что-то не горю желанием! – раздался недовольный голос Фреда.
- Еще немного, я почти закончил обследовать третий сектор… Сколько у меня есть времени?
- Максимум час… Если через час не вернешься, я тебя здесь брошу без малейших зазрений совести. Понял?
- Понял. Отбой.
Дальше туннель разделялся и расходился в разные стороны, оба его ответвления выглядели одинаково заброшенными и заросшими проводами. Юноша включил тепловизор и посмотрел по сторонам, но ничего интересного не увидел: поблизости не было ни животных, ни машин, ни растений.
Если пробираться глубже, то до бури он точно не успеет вернуться, а в том, что Фред бросит его здесь подыхать, не возникало никаких сомнений. Еще немного постояв возле развилки, Микки двинулся обратно.
Когда он добрался до «Жука» на горизонте уже виднелись ярко-фиолетовые всполохи приближающейся бури.
- Ну что, нашел что-нибудь? – спросил Фред, когда юноша вышел из камеры стерилизации, и кинул ему бутыль с водой.
Микки снял респиратор и приложился к бутылке, сразу же опустошив ее наполовину.
- Я обследовал весь первый ярус и три сектора нулевого, но ничего хоть немного полезного не нашел. Может ниже и есть что-нибудь дельное, но чтобы пробраться туда надо больше времени, да и кислородный баллон не помешал бы.
- И это говорит человек с семидесяти процентной механизацией? Да ты, поди, уже можешь в открытый космос без скафандра выходить? – проговорил Фред и зашелся громким смехом.
- Попробовал бы сам выйти наружу – я уж не говорю о спуске в катакомбы – в защите второй степени и с одним лишь респиратором, я бы посмотрел, что бы с тобой стало через десять минут. А сидеть в «Жуке» и строить из себя крутого парня – так это каждый дурак может.
- Да ладно тебе, я же пошутил, - Фред примирительно поднял руки. – Кстати, буря-то, похоже, будет сильная: посмотри-ка, как закручивает!
Сквозь бронированное лобовое стекло виднелось грязно-серое небо все в фиолетовых и малиновых всполохах, которые кое-где уже начали заворачиваться в спирали, озаряемые изнутри вспышками электрических разрядов.
- Думаю, нам стоит поторопиться. Где находится ближайший купол?
- В десяти километрах севернее есть Эрго-сити, если ничего непредвиденного не случится, то мы будем там через полчаса. К тому же там есть база «Иллюзии», так что можно будет заглянуть к ним на огонек.
- Хорошо. Тогда выдвигаемся.
«Жук», приспособленный как раз для передвижения по песку, быстро заскользил по красно-оранжевой глади пустыни. Чтобы убить время, Микки снова включил тепловизор и принялся осматривать мелькающие за стеклом песчаные дюны. Твари, населяющие равнины, предчувствуя бурю, спешно уходили на восток, там находится Вулканический каньон, в расщелинах которого можно переждать непогоду.
Какое смешное слово «непогода»! После Великой Войны от атмосферы почти ничего не осталось, и «погоды» или «непогоды» теперь просто не бывает. Есть «буря» и «отсутствие бури», третьего не дано.
Микки усмехнулся своим мыслям и продолжил разглядывать пустыню. Она словно заново вымерла: остались только псевдо-кроты – существа, похожие на крыс, покрытых панцирем. У них отсутствовали глаза и уши, а мутировавшие под действием радиации легкие, способны были дышать той смесью газов, что представляла сейчас атмосферу Планеты. Этим тварям буря была не страшна, они зарывались в песок на десятки метров и спокойно жили там до самого ее окончания. Даже кибер-пауки, хоть и являлись скорее машинами, чем животными, спешили покинуть зону «поражения».
Вскоре на горизонте показался черный купол Эрго-сити и Фред включил опознавательный маячок, который он снял с одного из правительственных танков. С этим маяком у них не должно возникнуть никаких проблем при проезде через шлюз. Собственно так и произошло, один из пропускников даже отдал им честь, что очень повеселило Фреда.
Хотелось бы посмотреть на их лица, если бы они узнали, кого только что пропустили.
Стоило только «Жуку» заехать в купол, как в голове зазвучал обычный городской спам Сети.
«Образцовые граждане, вступайте в ряды полиции города! Примите участие в восстановлении порядка и уничтожении повстанцев!…»
«Образцовые граждане, спешите приобрести новую модель робота-любимца! Теперь он оснащен дополнительными функциями, а новое покрытие из пластико-волоконной органики, делает тактильный контакт еще более захватывающим…»
«Образцовые граждане, спешите приобрести…»
«Образцовые граждане…»
- Вот черт! Аж мыслей своих не слышу из-за всего этого дерьма! – Микки отключился от Сети и глубоко вздохнул. – Не понимаю, как можно спокойно жить, когда у тебя в голове постоянно звучат призывы к чему-нибудь. Так и спятить недолго.
- Что все эти «образцовые граждане» давно и сделали, - Фред зашелся громким смехом. – Ты только посмотри на их довольные лица! Разве человек в здравом уме может быть доволен таким существованием? Вон-вон, глянь на то чудо!
Микки посмотрел туда, куда указывал Фред. По тротуару шел грузный мужик в розовом костюме из латекса, из промежутка между брюками и пиджаком торчала достаточно массивная жировая складка. На его лице была настолько идиотская улыбка, что ей позавидовал бы любой умственно отсталый. Он шел, ведя на поводке карликового адаманта в точно таком же розовом костюмчике, на пушистой морде которого было написано крайнее недовольство этим одеянием. Он то и дело останавливался и пытался лапками стянуть с себя ненавистную тряпку, но толстяк дергал его за поводок, и адамант, зло сверкая красными бусинками глазок, продолжал шествовать за своим хозяином. Эта сцена повторялась через каждые несколько метров.
- Тот еще индивид! – усмехнулся Микки.- Высади меня на следующем повороте. Хочу зайти в магазин имплантатов. Может, найду что полезное.
- Ок! А я пока поищу нам комнату.
- Давай только не такой клоповник, как в прошлый раз.
- А чем тебе тот номер не понравился?
- Да там тараканы размером с мой кулак бегали, хоть и говорят, что людей они не едят, но взгляды, которые они бросали в мою сторону, выглядели крайне плотоядно.
Вот кому после Великой Войны хорошо живется, так это насекомым. Они и раньше проявляли чудеса приспособляемости – даже радиация им ни почем, а сейчас еще и вымахали до невероятных размеров. Микки вспомнил, как один такой тараканчик из гостиницы спер у него целый бутерброд. А когда парень попытался отстоять свой обед, таракан злобно на него зыркнул и устрашающе застрекотал, даже сразу как-то расхотелось с ним спорить. Микки давно уже стал задумываться, а не появился ли у насекомых после Великой Войны разум, уж больно осмысленные у них стали взгляды.
Парень неспеша шел по тротуару между рядами высоких стеклянных многоэтажек. Вдруг прямо рядом с ним шмякнулась пластиковая бутылка, Микки аж подскочил от неожиданности и посмотрел наверх. Над ним пролегали четыре полосы движения воздушного транспорта, наверняка бутылку выкинули из какой-нибудь из пролетающих машин.
«Вот вам и Образцовые граждане» - усмехнулся юноша.
А к бутылке уже спешил робот-дворник, он извлек из своих недр метелку и совок, смел бутылку и скрылся в ближайшей будке технического обслуживания.
Микки свернул в одну из подворотен и спустился в неприметный подвальчик, над входом в который висела грязная пошарканная вывеска «Лучшие имплантаты от Оливера и Ко».
В подвальчике было мрачно, горело всего несколько мигающих ламп, по стенам развешаны стеклянные витрины с образцами имплантатов, а за стеклянной же стойкой стоял продавец, лицо которого «украшало» множество уродливых шрамов.
Вообще в городах почти все здания, мебель и предметы обихода были сделаны из стекла и его производных, немудрено кругом один песок. Ну, еще и пластик был в большом ходу, а вот что-либо из настоящих органических или даже псевдо-органических материалов могли себе позволить лишь самые богатые жители города.
Микки подошел к стойке.
- У вас есть нечипованные фильтрующие легочные имплантаты Adam-25FS?
Продавец окинул юношу оценивающим взглядом и проговорил:
- Конечно, нет. Они запрещены 57 поправкой 1037 статьи кодекса Общепланетарного Закона.
- А если хорошо подумать? – Микки слегка оттянул горловину водолазки, и продемонстрировал продавцу татуировку «Свободного».
- Ну, так с этого и надо было начинать разговор. Пройдемте во внутреннюю комнату. Эй! Пико, подмени-ка меня.
Из боковой двери вынырнул белобрысый мальчишка лет 13 и с важным видом пристроился за стойкой.
Они вошли в комнату, стены, пол и потолок которой были покрыты голубой кафельной плиткой. Посередине комнаты стоял массивный хирургический стол, мужчина жестом указал Микки, чтобы тот ложился.
- Позволь поинтересоваться для чего тебе этот имплантат, собрался переехать жить на поверхность? – мужчина прошел к сейфу, вытащил оттуда имплантат и набор инструментов и направился к хирургическому столу.
- Устрою сафари с охотой на кибер-пауков, - проговорил Микки, поудобнее устраиваясь на столе и отключая центр боли в мозгу.

@темы: Лит.творчество

---

Проблема развязки

[Clegane]

Дано: некое произведение, в жанре альтернативной истории. Два балбеса-программиста попали в прошлое, в Гражданскую войну, и по, стечению обстоятельств, стали воевать совершенно не за ту сторону, к которой хотели присоединиться изначально. Приближается некое ключевое событие, бой, в котором должна победить одна из сторон. При победе стороны А балбесам будет плохо, потому что будет много мелких войн с соседями, при победе стороны Б, балбесам будет совсем плохо, потому что сторона Б антагонистична стороне А, и в живых последователей стороны А не оставит.
Что именно выбрать в качестве развзязки? Чью победу? Балбесы меня интересуют куда меньше, чем победа одной из сторон.
Месяц над этим бьюсь. Помогите, пожалуйста.

@музыка: Платоненко- МахновщИна

@темы: Лит.творчество, Писателям, Обсуждения

---

Разные писатели... стебутся и говорят серьезно

[Квадрик]

04.03.2010 в 13:33

Пишет  Paula_m:

The Guardian попросил известных писателей объяснить, как пишутся книги. Маргарет Этвуд, Филип Пулман, Уилл Селф, Нил Гейман и другие американские и английские авторы составили список советов для тех, кто хочет посвятить себя литературе.

Нил Гейман, сказочник («Американские боги», «Коралина», «Звездная пыль»):

- Пишите.
- Слово за словом. Ищите нужное слово. Записывайте.
- Заканчивайте то, что пишете. Чего бы вам это ни стоило, заканчивайте.
- Отложите в сторону. Попробуйте прочитать так, будто видите в первый раз. Покажите друзьям, мнение которых для вас важно и которые любят литературу подобного сорта.
- Помните: если человек утверждает, будто в тексте что-то не так и плохо работает, он почти всегда прав. Но когда он пытается сказать, что конкретно не так, или считает, что знает, как это исправить, он чаще всего ошибается.
- Исправьте. Помните, что рано или поздно, задолго до того как вещь достигнет совершенства, вам придется ее отпустить и начать писать что-то новое. Двигайтесь вперед.
- Смейтесь над собственными шутками.
- Главное правило состоит в том, что если у вас достаточно уверенности в себе и веры, то вы можете делать все что пожелаете. (Возможно, это правило подходит не только для литературы, но и для жизни в целом. Но для литературы оно точно работает). Поэтому пишите историю так, как она должна быть написана. Пишите честно, пишите так хорошо, как можете. Не уверен, что есть еще какие-то правила. По крайней мере, важные.

Ричард Форд, обладатель Пулитцеровской премии, писатель и сценарист (по его книге снят фильм «День независимости» с Уиллом Смитом):
- Выберите в спутники жизни того, кто вас любит, а также считает, что быть писателем – хорошая идея.
- Не заводите детей.
- Не читайте рецензий.
- Не пишите рецензий.
- Не стоит пить и писать в одно и то же время.
- Не пытайтесь писать редактору (всем по фигу).
- Не желайте коллегам заболеть.

Родди Дойл, ирландский писатель, букеровский лауреат за роман «Пэдди Кларк ха-ха-ха», (его «Группу «Коммитментс» экранизировал Алан Паркер):
- Не ставьте перед собой на стол фото любимого писателя, особенно если он из тех, кто закончил жизнь самоубийством.
- Будьте к себе благосклонны: пишите быстро, через строчку, ставьте двойные пробелы, воспринимайте каждую написанную страницу как маленький триумф...
- ...но лишь пока не дойдете до пятидесятой страницы. Теперь успокойтесь и начните думать о качестве.
- У вас должен быть словарь, но где-то в сарае на заднем дворе или за холодильником. Скорее всего слова, которые придут вам в голову, например «лошадь», «сказал», «побежал», подойдут.
- Меняйте мнение. Хорошие идеи убиваются лучшими.
- Не ищите на Амазоне свою еще не написанную книгу.
- Несколько минут в день тратьте на написание биографической справки, которую поместят на обложку: «Он метался между Кабулом и Огненной Землей...» Но затем возвращайтесь к работе.

Маргарет Этвуд, канадская писательница, обладательница Букеровской премии за роман «Слепой убийца»:
Она, напротив, рекомендует запастись словарем и грамматическим справочником. Этвуд вообще советует как можно больше внимания уделять техническим вопросам.
- Берите карандаш, чтобы можно было писать в самолете. Ручки текут. Если карандаш сломается, вы не сможете его заточить, потому что в самолет нельзя пронести нож. Так что берите два карандаша.
- Если сломаются оба карандаша, можно поточить их пилочкой для ногтей.
- Берите то, на чем можно писать. Бумага подойдет.

Элмор Леонард, американский писатель (по романам писателя сняты «Контракт с коротышкой», «Поезд на Юму»):
- Не начинайте книгу с описания погоды.
- Для описания диалогов ограничьтесь словом «сказал». Разговор – вотчина героев, глагол — это торчащий писательский нос. «Сказал» выглядит не так навязчиво, как «проворчал», «прохрипел», «предостерег», «солгал».
- Не пускайтесь в слишком детальные описание мест и вещей, если только вы не Маргарет Этвуд, которая умеет писать картины с помощью английского языка.

Филип Пулман (Трилогия «Темные начала». Вышедшее в 2007 году фэнтези «Золотой компас» с Николь Кидман — экранизация первой части этой трилогии) ответил на просьбу The Guardian поучаствовать в проекте так: «Главное правило – говорить «нет» подобным вещам, потому что они отвлекают от работы».

Ян Рэнкин, шотландский детективный писатель:
- Много читайте.
- Много пишите.
- Учитесь быть самокритичным.
- Учитесь принимать критику.
- Будьте упорны.
- Запаситесь историей, которая стоит того, чтобы быть рассказанной.
- Не сдавайтесь.
- Изучите рынок.
- Пусть вам повезет.
- Пусть везет и дальше.

Уилл Селф, британский писатель и журналист («Кок'н'булл»):
- Не перечитывайте текст, пока не написали черновик целиком.
- Всегда носите с собой ноутбук. Всегда значит всегда. Кратковременная память хранит информацию три минуты, а если идею не записать, вы можете потерять ее навсегда.
- Перестаньте читать художественную литературу. Во-первых, это все вранье, во-вторых, вы вряд ли вычитаете что-то, чего еще не знаете. (Если, конечно, вы много читали в прошлом — в противном случае писателем вам не стать).
- Относитесь к себе как к компании в одном лице. Вам нужен тим-билдинг – сходите на прогулку. Устраивайте корпоративные рождественские вечеринки: громко говорите сами с собой, пейте вино, затем мастурбируйте под столом, а на следующий день чувствуйте себя смущенным.

Сара Уотерс, английская писательница, автор знаменитого лесбийского романа «Бархатные ножки»:
- Читайте как сумасшедший.
- Режьте текст как безумец.
- Литература не самовыражение и не терапия – она для читателей.
- Уважайте своих героев, даже плохих.
- Но главное, если вы действительно хороший писатель, никакие правила вам не понадобятся.

Источник.

@темы: Писателям

---

Размерность

[Mara_Jade_Palpatyne]

Многие из нас пишут произведения формата миди и макси. В таком произведении почти всегда присутствует разбиение на главы. Собственно, вопрос об этом.

1. Какой размер главы Вы считаете оптимальным (желательно в символах, т.к. статистику в этой единице измерения можно посмотреть в Ворде).
2. Насколько важно, чтобы главы были одинаковыми по размеру?
3. какая разница между главами допустима.

Заранее благодарю за ответы.

@темы: Писателям

---

И как тебя зовут?

[Clegane]

У персонажей есть не только внешность и биография, но и сама страшная часть - имя. Почему этого типа так зовут? Почему так , а не этак?
По какому принципу именовать персонажей? Допустимы ли в произведении говорящие имена? Вписывается ли имя в произведение или торчит оттуда, аки прыщ на носу?

@темы: Лит.творчество, Писателям, Обсуждения

---

1 глава

[Травка]

Рабочее название по именам гл. героев: Эсиль и Мак Андир
Автор\авторы: Елена Шошина ака Травка
Рейтинг: PG-13
Жанр: классическое фэнтези
Размер: одна глава от макси
Краткое описание: Это мир рассказа "Прекраснее всех даров". Вид по другую сторону баррикад. Про эльфиков, людей и ангелоподобных.

Эсиль Нахашма ал’Астартас с перемазанным в саже лицом лежала в траве под носом у часовых в лагере императорского войска. На ней были обтягивающие зелено-бурые лосины и удобная куртка по фигуре. Волосы она убрала под шапочку, имитирующую куст пырея. На небе ни звезд, ни луны, темноту разгоняли только лагерные костры. Яркие глаза эльфийки отражали их свет в сторону генеральской палатки. Туда было направлено все ее внимание. Сейчас там намечался глобальный план по захвату повстанческих партизанских отрядов, держащих в постоянном страхе имперские караваны и поддерживающих дух непокорности у местных жителей. Отряды были смешанные. Люди и эльфы объединились для того, чтобы хоть как-то противостоять полчищам ангелоподобных, наводнивших их земли. Об императоре ходили самые разные слухи. Вплоть до того, что он бог, спустившийся, чтобы покарать их. К сожалению, первые города, которые он покорил, поверили ему. Но в отдаленных краях его никогда не видели, зато видели его воинов, убивавших непокорных с первобытной дикостью и жаждой маньяков. Шествие армии продолжалось долгие годы. Одни города сдавались, лишь взглянув на крылатого императора, другие пали, подчиненные огнем и мечем - сломленные и жалкие представители родов эльфийских и человеческих. Те, кого сломить не могли, убивали. Те, кого не убивали, убегали в леса и вступали в ряды повстанцев. Эсиль с братьями убежала из деревни, лишь завидев, как от границы леса отделяется волна закованных в латы воинов. Она не была самонадеянна до глупости и не обольщалась, что горстка воинов могла бы отразить нападение целого отряда. Староста деревни, ее мудрый двоюродный дядя сдал деревню, избежав ее полного истребления. Все, кто мог носить оружие, кого могли рекрутировать в имперскую армию, к тому времени сбежали в леса. Численность повстанческого сопротивления пополнилась тринадцатью эльфийскими ребятишками и еще шестью взрослыми, среди которых была Эсиль и трое ее братьев.
Ее ждали с докладом через два часа. Пока же она не услышала ничего стоящего: военный совет приветствовал своих членов, разливал вино и говорил о погоде. Час потребуется, чтобы добраться до временного лагеря повстанцев, сорок минут, - если забыть, что она провалялась на холодной земле в одной позе целый день и половину ночи. Ей случалось опаздывать и раньше, но тогда она уже встречала по дороге отправившуюся за ней группу. А это не сулило ничего хорошего. Ей всегда не хватало чая и времени.
В палатке наступила тишина. Тени успокоились. Из глубины выступила одна. Она была огромной, от нее веяло величаем и страхом.
- Приветствую вас от имени Императора. – Прозвучал мелодичный женский голос. – Его Святейшество желает, чтобы с повстанцами было покончено. Это наш священный долг перед Ним, перед империей. Земля принадлежит Величайшему из всех императоров, доблестному Воину и Мудрейшему Полководцу всех времен. Мы должны очистить Его землю от нечестивых посягательств захватчиков.
«Бла-бла-бла» - думала Эсиль.
- Вот план, подписанный Его священной рукой. Посмотрите, и внесите корректировки по местности.
Тени всколыхнулись и заметались по палатке. Пламя свечей посередине стола скакало тоже. Вот сейчас нужно уловить каждое слово.
Корректировки были внесены за пять минут. Открытием для эльфийки стало то, что они тоже неплохо знали эти леса, а это меняло отношение к их разведчикам и к планам обороны убежищ. Ну, или должно было поменять. Женщина, представитель империи в этой глуши, должна была обеспечить информационную поддержку сверху. Это поставило Эсиль в тупик. У них там должен был быть дактиль или какой-нибудь другой летательный аппарат. Но здесь ведь негде разогнаться.
Некогда раздумывать. Пора домой.
На совете во временной наземной сторожке, где собрались и эльфы и люди, спор затянулся до утра. Нужно было переносить стоянку в другое место, причем в сжатые сроки, пока армия не добралась сюда. Временные и постоянные обитатели лазарета и беженцы не могли себя защитить. Нужно было выяснить, как им удастся разведка с воздуха.
Собрание закончилось с первыми лучами рассвета. Эсиль к тому времени уже спала, устроившись прямо за столом.
- Эссссь.. Эсссь. – Так на яркой картинке во сне шелестела трава на ветру. Вдруг из травы прямо перед ней вырос Мак Андир и игриво промурлыкал: Эська, просыпайся.
Эсиль резко поднялась и стала тереть глаза, чтобы избавиться ото сна. Мак Андир стоял перед ней и ухмылялся с видом кота, объевшегося сметаны. Он явно выспался: светлые зеленоватые волосы торчали в разные стороны, на щеке и руке остался след от смятой рубашки, на которой он спал. А уж увидеть спящую Эсиль ему редко доводилось. Засыпали они, чаще всего, одновременно, а вставала первой всегда эльфийка.
- Ну что ты лыбишься, нахал?
Он поставил ее на ноги и нежно поцеловал. Она прильнула к нему, запустив одну руку в «птичье гнездо» у него на голове.
- Не поверишь! – Прошептал Мак. – Я сегодня видел спящую эльфийку!
Его шепот шевелил шелковистые волосы за ее ухом.
- Ээй! – Мягко запротестовала Эсиль. – Прекращай.
Он улыбнулся.
- Я ждал тебя весь день и всю ночь.
- Я тоже думала о тебе.
- Врешь.
- Ага. Ты тоже.
Ее тело переполняло ощущение волшебства и света, проходящего через ее макушку и особенно ярко сиявшего там, где его тело касалось ее. Кажется, она поняла, какими качествами должны обладать воздушные разведчики. Они должны обладать Мак Андирами.
- Пойдем ка домой. Ты мне кое-что должна.
- Что?! Ничего я тебе не должна, скотина ты неотесанная! – Взорвалась Эсиль.
- Договорились. Это я тебе должен.
Мак Андир восхищался своей эльфийкой, боготворил ее и был страстно, болезненно влюблен, что, однако, не мешало ему быть отличным воином – смело драться, неусыпно стоять в дозоре и с честью носить свой меч.
Мак Андир – человеческий человек до самого костного мозга и кончиков волос. В нем не было ни капли эльфийской или какой другой крови. Ну, может быть только в тридесятом поколении, которого никто не помнит уже пару тысяч лет. Ударение в его фамилии ставится на первый слог, если он не использует ее в качестве имени, работая под прикрытием. Он высок и строен, глаза серые, взгляд прям. Только волосы почему-то были у него зеленоватого оттенка. Но не всему же быть как по нотам.
Она была почти одного с ним роста. Аккуратный бюст, тонкая талия, крепкие ноги. Волосы осенней листвы и светло-карие глаза. Идеальная пара, если не учитывать одного нюанса – ей было сто девятнадцать лет, а ему – двадцать.
В дверь тихо постучали. Оба мгновенно проснулись и начали бесшумно одеваться. Майка, те же самые лосины под траву, куртка и коричневые мокасины. Эсиль завязала шнурки и поднялась с колен. Мак Андир, полностью одетый – меч на поясе – и даже немного причесанный, с улыбкой смотрел на нее. Она улыбнулась ему в ответ. Они задержались у двери на секунду, прижавшись друг к другу так, будто не виделись лет двести и еще столько же не увидятся. Мир выделил им еще один миг на поцелуй. В следующий они уже были на ветке дерева снаружи.
Лагерь напоминал муравейник. Люди и эльфы уносили раненых и уводили маленьких ребятишек вглубь леса, уводили скот и другую живность, уносили провиант, запасы оружия и лекарств.
К вечеру жилища были пусты, а следы бегства заметены. Тишина оглушала. Цикады замерли где-то в траве. Партизаны притаились рядом. Блеск их глаз можно было принять за фонарики светлячков. Ни одна травинка не двигалась. Деревья, неодобрительно покачивая ветвями под неслышным ветром, наблюдали за всем с высоты своих лет. В темноте можно было разглядеть лишь смутные силуэты величавых долгожителей и нагромождения разбросанных здесь и там хижин. Вдруг месяц выглянул из-за туч и бросил на землю несколько светлых лучей. Тени поплыли по траве. Скрываясь в них, из-за деревьев выполз передовой отряд имперских войск. Блестящие латы они сменили на черные и серые одежды. Лица скрывали темные маски. Они ступали настолько осторожно, что если какой эльф и заметил их приближение, то ни времени, ни возможности передать другим уже не оставалось. Воины расползлись по поляне и начали обследовать оставленные жилища. Их разведка тут же вскарабкалась на деревья. Там их ждали лезвия кинжалов. Трупы аккуратно развешивали на ветвях, чтобы не пугать впечатлительную пехоту подарками небес. Тут и там: в домах, возле них, под деревьями и кустами бесследно исчезали люди императора. Не замеченные ни одним живым существом партизаны перебили большую часть отряда, когда из леса вышел второй. Так же тихо и скрытно разбрелись они среди лачуг и так же тихо встретили свою смерть от тени дерева, от всплеска лунного света у самого горла, от ветви, обвившейся внезапно вокруг шеи.
Когда тучи уплыли прочь, освободив яркий серп от своих пут, а тени, наконец, замерли неподвижно, казалось, что все было кончено. Оба отряда нашли смерть на деревьях, под кустами, в углах домов.
Неожиданно в листве зашумел ветер. Он поднял с земли сор и понес его в сторону ушедших повстанческих тылов. Трава под его напором пригнулась, заставив партизан вжаться в землю всем телом. Сверху налетел шторм, но без дождя и молний с громами. Под его аккомпанемент из-за деревьев стали выходить основные силы противника. Эти были при параде. Забрала опущены, щиты подняты. Ветви трещали и ломались под их стальными ногами, хлестали пришельцев по металлическим бокам. Высоко закричала ночная птица, зазвенели тетивы, и в прорези забрал полетели острые стрелы. В ответ с земли поднялся лес копий и с какой-то магической точностью стал поражать одного за другим надежно укрытых лучников. На земле ломались хребты и шеи, казалось бы, найденных на ощупь партизан. Люди умирали, даже не поднявшись с земли, с раздавленными черепами, раздробленными костями, проткнутыми сердцами. Иные таились в тенях деревьев, чтобы исподтишка нанести удар в незащищенную шею, подмышку или в глаза. Но навстречу их оружию почти всегда поднималась рука, закованная в металл, меч или щит, следующим движением имперца был контрудар. Немногим их ловкость помогла против непробиваемой машины. Одни отступали, другие скрывались и нападали снова.
Битва была проиграна. Войско двинулось дальше. Разведка воздухом донесла, куда скрылись остальные повстанцы.
Утро застало эльфийку без сознания в неестественной позе под деревом.
- Тут Эсиль. Она дышит.
- О, свет! Сестренка…
В ее мире все еще стояла темная ночь. Тени носились среди деревьев. Ветер со страшной силой клонил деревья к земле. Была тишина, как тогда, прямо перед боем. Только приглушенные голоса откуда-то издалека называли ее имя. Вот тень опустилась на дерево и подняла неподвижное тело. С легкостью, будто это был маленький ребенок, она взяла его на руки так, что его голова запрокинулась назад. В этот момент почему-то полная луна осветила трупы на земле, белые крылья живой тени и светлое спокойное лицо Мак Андира. Его глаза были закрыты, Эсиль не знала, дышит он еще или уже нет. Плечи покоились на руках у безликого существа, что уносило его куда-то, руки и ноги безжизненно свисали вниз. На какой-то миг эльфийке показалось, что веки Мак Андира затрепетали. Но луна показала лицо ангелоподобной. Волосы белоснежной гривой обрамляли одухотворенное прекрасное лицо. Спокойная мудрая улыбка застыла на ее мягких губах. В глазах светилось понимание и уверенность. Она смотрела в глаза Эсиль. Прямо, не моргая. Затем она отвернулась и полетела к луне.
- Мааааак! – Закричала Эсиль.
Рыдания подступили к горлу. Видение исчезло. Яркий свет набросился на нее, чтобы вырвать и спалить ее глаза. Горькие слезы бежали по грязным щекам. Звуки реального мира занимали свои места вокруг нее, такой маленькой и слабой. Голосящие птицы выпорхнули из зарослей и понеслись прочь.
Кто-то что-то говорил рядом, жесткой ладонью вытирал ее слезы. С трудом разлепив тяжелые от слез веки и смахнув с лица остатки жалости к себе, Эсиль увидела брата и шефа разведки, человека по имени Руссо. Тариолус Нахашма ал’Астартас протянул ей свою флягу с разбавленным вином.
- Это все? Больше никого не осталось? – Сдавленно спросила Эсиль, через силу сделав пару глотков.
Тариолус кивнул. Руссо отвернулся.
- А остальные? Лагерь?
- Мы идем за ними, сестренка. Ты с нами?
Она стала медленно подниматься. Мир сдвинулся и поплыл перед глазами. Пришлось ухватиться за дерево. Брат помог ей встать и облокотиться на ствол.
- Смотри ка! – Он указал на один из корней дерева, перепачканный кровью. – Готов поспорить, там есть твои мозги.
- Смешно. – Тихо и спокойно произнесла Эсиль. – Я сейчас буду в порядке. Дайте мне пару минут.
- Ты, видимо, с дерева свалилась. Сотрясение остатков мозга.
- Ну, ты умный, я смотрю.
- Это семейное. – Вернул Тариолус упавшим голосом.
- Анис? Ройль?
- Их нет, сестренка. Их больше нет.
Все всегда повторяют эту фразу. Это как заклинание, чтобы убедить себя, что это так. Чтобы проститься с ними надолго, навсегда: поставить усыпальницу в уголочке памяти и вернуться в настоящую жизнь, где ты нужен. Никто не спросит, нужна ли жизнь тебе. Но это и неважно. В такие моменты лучше не думать. Проститься, простить, отпустить и забыть.
Вернулся Руссо. Он принес луки и стрелы. Себе захватил меч с тела убитого латника. Мрачный, как туча, решительный, как две, он явно не собирался забывать того, что почти весь его отряд полег этой ночью.
- Выдвигаемся.
Он протянул Эсиль ее лук и поставил на ноги. Брат снова оказался рядом, чтобы поддержать ее.
Быстрым шагом они двинулись на север по следам беженцев, больных и детей. По следам нескольких сотен стальных сапог. По поломанным кустам, по смятой траве было несложно отыскать направление.
Воронье приветствовало их ворчливым карканьем. Руссо хрустнул веткой, и вся черная стая взмыла в воздух, крича, проклятия в их адрес. Незаконченный обед ждал их на земле, доходя до кондиции под палящим солнцем.
Ладони погребального костра взметнулись к небесам, будто прося душам мира и покоя в далеком Нигде. Дети лежали рядом с взрослыми, мужчины рядом с женщинами. Их безглазые лица бесстрашно смотрели вверх. Весь страх выклевали вороны. В их глазницах будто поселилась история, мудрость и знание веков. Было нечто завораживающее в этом.
К вечеру эльфы и человек двинулись обратно. Все павшие воины были преданы огню. Все павшие враги, будучи сожжены, были преданы забвению.

---

Вопрос корифеям обоснуя.

[Mara_Jade_Palpatyne]

Возник вот какой вопрос - возможна ли такая климатическая коллизия, при которой атлантический океан покроется мощным слоем льда? Естественно, панцирь будет не сплошным,будет множество промоин, а на экваторе и близ него - просто открытый океан с дрейфующими льдинами.
Второй вопрос более важен - если да, то сможет ли в этих условиях выжить человек.

@темы: Обсуждения

---

[Amrahelle]

Господа, у меня тут такая же проблема, как описывали на несколько постов ниже... Вселенная своя, герои утащены у Капком. Только мне почему-то кажется, что в моем случае плагиаторства больше. В общем, написала я 120-страничное нечто по полностью оригинальной вселенной, но не со своими главными персонажам -- Данте и Верджил были позаимствованы из моей любимой Devil May Cry. Не могу сказать, что в точности списывала характеры -- из оригинального сюжета ничего в принципе нет, кроме имен их родителей, так что и характеры, в общем-то, не "калька", но меня неоригинальность близняшек хронически гложет... Да еще и есть соблазн во вторую часть добавить некоторых совсем не моих персонажей...
В общем, буду благодарна за любое мнение по данному вопросу.

---

[Savvas]

Название: Праздник
Рейтинг: g
Размер: мини

Небольшая история о том, что происходит после того, как отзвучит последний веселый аккорд шумных вечеринок. В этой тишине, где-то внутри темного дома, текут чьи-то жизни, чьи-то судьбы. Кто-то любит, кто-то теряет. За внешней мишурой притворной радости, часто, трудно разглядеть - уголь на лице или, действительно, улыбается.

Маленький рассказ о том, что мы никогда не бываем одиноки, во что нам так трудно поверить. Как бы не были сильны слезы, есть те, кто укутают отчаявшегося ждать.

Вот такой вот анонс Приятного чтения

***

Праздник замирал. Веселье подходило к концу, и гости располагались кто куда, устраиваясь на ночлег. Было в этом незаметное ощущение уютности происходящего. Хозяйка сновала между сонными людьми, исчезая и появляясь уже с одеялом, пледом в руках. Квартира была вместительной, даже для такого количества случайных гостей. Погруженная в темноту, большая и теплая. Таким домашним теплом, когда сны только мягкие и приятные.
Веселье стихло.

Молодой парень открыл глаза, неслышно поднимаясь с дивана. Вокруг спящих людей осторожно прокрался на пустынную кухню. На столе горами стояла посуда, оставленная до утра хозяйкой в бесполезных воспоминаниях о веселье. Он поискал среди груды хлама початую бутылку вина, взял бокал с тонкими стеклами. Сел на балконе, плотно закрыв за собой дверь, в плетеное кресло у настежь распахнутого окна. Ночной зимний воздух ледяными иглами колол лицо, смешиваясь с дурнотой тепла квартиры.

В тишине громким криком кажется звук бегущего по горлу вина. Он сморщился, прикрыв глаза. Искусанные в кровь губы отозвались болью от выпитого. Каплями, маленький глоток, один за другим, растекался, проникая в самое сердце. Смешивалась теплота зимней ночи и початой бутылки вина с каплями крови. Оставался только один едва уловимый привкус. Крови и вина.

Парень медленно провел рукой по лицу, словно стирая несуществующий грим, мешая краски, стирая четкость линий обведенных углем глаз, рта. Почему-то в лунном свете так явно видно морщинки усталых глаз. Он обернулся, смотря в глубину темного окна квартиры. Только тишина. Поставил бутылку на широкий подоконник, облокотился, высовываясь вперед, жадно ловя открытым ртом морозный воздух. Каждый вздох болью отзывался внутри легких - ветер уже не был теплым, его порывы с силой хлестали по обнаженным рукам.

Парень скинул с себя черную рубашку. Расправив плечи, закрыл глаза, слушая, как спит город. С движением ветра доносится голос зимы. Совсем другой, чем слышится днем. Он более спокойный, более глубокий, лишенный четкости своих границ, несущий чьи-то сны, без лиц, без глаз в тишине для того, кто способен их услышать, увидеть.

Сквозь закрытые веки ясно слышно, как стучит сердце. Каждое его движение причиняло боль, мешая дышать и двигаться. Он просто стоял, подставив лицо ночному холодному воздуху, перестав сопротивляться. В такие мгновения уже ничего не имело смысла, время переставало стремительно бежать из ниоткуда в никуда. Завтрашний день уже не был так неотвратим, в свои права вступало Сейчас.

Было ужасно одиноко. С тоской проедающей насквозь. Чужие сны не пускали глубже, лишь только смотреть, но не быть дальше. Будучи со всеми, теряется ощущение чего-то одного, нужного душе, в сердце. Оторвавшись от окна, совершенно промерзнув до самих костей, он сел обратно, облокачиваясь на черную тень. Достал мобильный, несколько щелчков, чтобы стереть единственно важный номер. Теперь уже просто номер. Чужой. Он повертел в замерзших пальцах черный матовый футляр. Из души поднималось волной усталое безразличие. Пальцы побелели, сдавливая тонкое стекло, давили до тех пор, пока сухим треском на пол не посыпались осколки. Один, два, три впились в руку, проникая в ладонь. На пол, на осколки упали темные тягучие капли.

Что его удивляло во всем происходящем – отсутствие всякого смысла. Боли не было, перестало быть. Сердце просто не выдержало, разводя руками, выходя из игры. Пускай это и против правил, из сердечных страстей уходит то, что способно любить, но так иногда бывает. Просто в этом иногда нет смысла.

В такие моменты начинается кружить метелью в душе тоска, застывая вьюгой у твоих ног, лишая тепла и всякой надежды. Сердце застывает и крошится мелкими снежинками, опадая на подставленные ладони первого, кто захочет протянуть руки. Не всегда эти встречи дают тепло, в которое так безумно хочется поверить и, остановиться на мгновении, сказать – я тебя люблю. Любим ли мы тех, кто на самом деле любим или диктуемые болью слова просятся наружу всякому встречному. Это подобно хождению по кругу, когда нужно оставить тяжесть прошлого и обернуться, застыть на какой-то миг и увидеть внутри себя те самые глаза. Знать – ты не одинок. Где-то в этом мире есть кто-то, кто тебя любит и ждет. Или просто верит в это, или просто надеется. В жизни случается многое, много странного и порой важные встречи не замечают за круговертью захлестывающих волной будней.

Он закрыл глаза, проваливаясь в тяжелый сон на обжигающем ветру.

***

Из глубины темного спящего дома донесли тихие шаги. Другие глаза смотрели на спящего человека с нежность, теплом. Неслышно, чтобы не разбудить, руки укрыли юношу мягким пледом, закрывая окно. Губы чуть коснулись холодного лба, с улыбкой смотря, как разглаживаются во сне морщинки у глаз, начиная улыбаться, даже сквозь закрытые веки.

Все есть в этой жизни, но иногда мы слишком цепляемся за старые воспоминания и привычки.

---

Уроки. Истории. I-XIII

[Savvas]

название: уроки
рейтинг: g
размер: 19стр А4
13 небольших историй про то, как маленький Мальчик обучался Мастерству.
Частично уже были, но не помню на какой остановился. Выкладываю все, что есть на данный момент.

***

1.
- Чего ты хочешь?
- Страсти.
- Какой?
- К жизни, ко всему.
- Что же тебе мешает?
- Я буйства хочу, страсти вздыбленных стен, сорванных камней водопада, вкуса горячей крови! Слышать хочу, как стонет в руках податливая сталь.
- Зачем?
- Что зачем?
- Зачем тебе это.
- Ни к чему… Просто хочу, - он повесил уныло голову, взглянул исподлобья, - что ты вообще от меня хочешь?
- Я? Ничего. Ты мне не нужен.
- Зачем тогда эти бесконечные вопросы? Снова и снова.
- Разница в тебе. И тем, чем ты можешь быть. Тебе нельзя быть «просто», ты вынужден быть «собой».
- Я и есть Я! Это мои мысли, мои чувства! Вкус горячей крови на губах… Что ты вообще знаешь о битве?!
- А ты?
- Я?.. -Мальчишка опешил, - знаю… Всё!
- Ничего. Иначе не хотел бы. Вкус крови до тех пор приятен, пока он не заполняет твой рот. Своей, чужой, любимых, друзей.
- Ты передергиваешь!
- Ничуть. Вкус крови… Хорошо.
Властная сила швырнула ребенка к стене, каменной плитой сдавливая грудь, что казалось, все ребра трещат изнутри. Невидимая рука потянула послушное тело вверх, стало трудно дышать. Послышался хруст ломаемых хрящей горла. Мальчишка закашлял, не в силах справится с чувством боли. На губах янтарем показалась капля крови. Сила отступила и он рухнул кулем на пол. Мальчик тяжело дышал, жадно пытаясь сделать глоток воздуха. Из рванной раны зияющей из горла вырвалось бульканье. Ребра, ломаясь, порвали нежную ткань легких. Кровь шла горлом. Он захлебывался, не в силах совладать с этим.
Человек напротив подошел, присел рядом, поднял кистью голову несчастного, заглядывая в глаза.
- Чего ты хочешь?
Из горла с хрипом выплеснулось «жить».
- Вот видишь.
Он встал, отошел поодаль. Посмотрел, наклонив голову. Боль отступила. Мальчик пораженно ощупывал вновь ставшую целой кожу, торчащие острыми краями раны пропали. Воздух радостно струился по венам. Крови больше не было.
- Когда захочешь снова почувствовать вкус крови, вспомни, что ты сказал.

2.
- Ты – это свет. Все, что ты видишь – это Жизнь. В каждой форме, в каждом проявление – это поток Жизни. Её танец, её игра, её красивое переплетение. За каждым движением в Мире – Его замысел. Ты – это Он. Твоё тело – это Он. Твои мысли – это Он. Но там, где ты – нет Его. Есть грань, между «я» и Он. Ты не можешь быть кем-то, ты можешь быть Тем, но ни кем-то.
- Хватит уже! Только слова, слова и слова.
- Чего ты хочешь?
- Учи меня! Научи меня реальности, как это сделать здесь, сейчас. Не надо пустых слов!
- Хорошо.
Он встал, подошел ближе. Вытянул руку, расправив пальцы. Темнота сгустилась, пока она двигалась. Мальчик испуганно вжался в каменную стену, пытаясь отстраниться. Взмах, словно когтями по груди, не касаясь и не приближаясь. Мальчишка согнулся пополам от внезапной боли. Человек отошел безучастно обратно, снова сел.
- Сейчас у тебя разорваны связи, которыми дышит твоё тело. Через несколько минут ты умрешь. Используй это время.
Боль не утихала и Мальчишка словно наяву видел, как одна за другой начинают рваться тонкие нити сплетающие единый узор его существа. С каждой секундой, вдруг ставшими такими долгими, жизнь плавно менялась, упуская его тело из видимых облеченных форм. Он уходил, судорожно цепляясь за убегающую реальность. Человек напротив молча сидел, внимательно смотря.
- В сердце хранится весь Мир. За каждым движением – Он. За каждым вздохом – Он. Там, где нет тебя, есть Иное. Есть Всё. За этим – Ты. Теряя, обретаешь. Уходя вдаль от собственных чаяний, собственных мечтаний, стремлений и желаний получить от мира крохи благ – ты замолкаешь. В этой тишине – Всё.
Мальчик съежился от нестерпимого огня внутри, пытаясь остановить мгновение, чтобы успеть, суметь вернуться.
- Посмотри в себя. Ты – это Он. Твоё тело – это Он. Нет границы, нет рамок, нет ничего. Есть только Жизнь. И Ты.
Человек встал, подошел поближе. В темноте теперь рука чуть отблеском осветилась легким рассветным теплом. Он коснулся сложенными плотно пальцами груди ребенка. Тот в судороге, последнем вдохе, вдруг смог вздохнуть сильнее. Внутри отчего-то загорелся далекий огонь. Где-то в самом центре, в самой его сути.
- Всякое, что ты можешь увидеть – это Он. Всякое, что чувственно – это Он. Нет ничего и нет никаких границ между познаваемым и познающим. Нет движения от начала до конца – ты уже Обретши стал.
Он старательно повторял одно и тоже, снова и снова. Мальчик слышал слова, сквозь бушующий набатом в голове стук сердца. Вдох-выдох. Спокойней и легче. Как учили. Закрыл глаза и потянулся. Без направления, без всякой цели достичь. Слова обретали плоть – ты не идешь, ты уже Есть. Надо лишь найти Тропинку. То самое, где пересекаются все линии. Всё, что есть.
Дышать стало легче. Он все легче мог делать каждый новый вдох. Лицо разгладилось, боль отступала. Он открыл глаза и улыбнулся, чуть измученно.
- Я понял. Спасибо.
Человек напротив посмотрел внимательно – под взглядом узор вырисовывался все четче, Мальчишка действительно понял. Каждый вдох – новый Миг, в одном целом, обретая Единое. Действительно, понял.
- Хорошо. Всё есть Жизнь… Ты Идешь. Он.

3.
- Она умирает…
- Да.
Мальчишка оглянулся через плечо. Позади стояла семья смертельно больной хозяйки дома.
- Останови болезнь, ты ведь можешь!
К коленям отца жался самый младший ребенок. Стоял, спрятавшись за отцовскую спину. Маленький мальчик с большими глазами, с пеленой слез.
Мальчишка посмотрел гневно на стоящего рядом.
- Спаси!
Человек мельком глянул на него.
- Ты можешь её спасти?
- Нет! Ты же знаешь, моих знаний не хватит для этого.
- Если имеешь их? Спасешь?
- Да! Спасу.
Тот промолчал. Подошел только к нему и положил руку на лоб, закрывая движением вниз его глаза. Мальчишка вдруг выгнулся дугой – в этот миг он перестал существовать, вдруг получая Право. Человек отступил в сторону.
- Решай.
Мальчик стоял, опустив голову, не открывая глаз. Сила струилась по его венам, наполняя молчаливой мощью каждую частичку души. Он слышал, что Ученик может встать выше, получая Право, но… Не помнил, чтобы Учителя поступали так.
Он стоял и смотрел сквозь опущенные веки на лежащую в беспамятстве женщину. Жизнь окончилась здесь, ей следовало уйти. Где-то внутри колоколом отстучал последний отзвук вспыхнувшего сострадания к семье и пропал. Наступила тишина. Мальчик молча встал от постели и не проронив ни слова, вышел. Семья Дома шарахнулась в сторону от проходящего мимо – сквозь закрытые глаза пылала вечность, смешенная с человеческой болью.
Человек проводил его взглядом. Встал следом. Задержался у испуганных людей.
- Её срок.
Мгновение и женщина перестала метаться на кровати. Дыхание выровнялось. И затихло.
Он вышел, остановился подле Мальчика, который сидел на коленях, обхватив голову руками. Сила покидала его, он снова стал собой.
- Всему свой срок. Каждый идет дальше. Так заведено.
Мальчик молчал, не в силах проронить ни слова – он знал, сейчас знал, что за всем этим, за каждой слезой ребенка уходящей, стояло её провидение. Это её срок, её время уходить. Уже сейчас. Получив способность Увидеть, он отступил. Он выбрал уйти. Нельзя вмешаться в извечное. Если можешь – помоги, как движется её жизнь, но не мешай. Мальчик плакал. Молча, изо всех сил стараясь сдержать рыданья. Было невыносимо больно и грустно от осознания неизбежности. Вне горя, вне желаний, вне всего. Как бы ни было больно, как бы ни было грустно – ты идешь по той тропе, которая уготована. Всему свой срок.
Человек стоял рядом.
- Ты сделал выбор.
- Я знаю. Он верен. Ни правильный, ни дурной, он просто верен. Но просто… Я хочу плакать.
- Плачь.

4.
От центральной площади доносились громкие крики. В центре мощеной земли, в круге песка двое людей бились на смерть. В воздухе стоял звон металла. Лязганье стали. Мальчишка с блестящими глазами внимательно смотрел как сходятся двое, словно волны, и так же отбрасывают друг друга, как вода, наткнувшаяся на прибрежные скалы. Он смотрел, возбужденно проникаясь каждой своей клеточкой происходящим. Человек сидел рядом, смотря чуть отстраненно.
Вдруг, он встал и молча показал Мальчику на виднеющиеся вдали Солнце.
- Посмотри.
Мальчик проследил за его жестом и непонимающее оглянулся.
Человек кивком показал круг песочной арены, на танцующих людей.
- Скоро кто-то из них умрет.
Один из них неожиданно сделал выпад, под выставленным оружием, с силой вгоняя блестящую искрами Солнца сталь в бок замешкавшегося противника. Боец рухнул на мостовой камень, смешивая свою кровь с песком. Победитель, в запале боя, встал, возведя руки к небу и издал победный рев.
Мальчик смотрел чуть грустно. Игра красива, пока она не заканчивается смертью. После, она превращается в танец. Где совершенно все по-настоящему. Он глянул на стоящего рядом. Человек смотрел спокойным взглядом на Солнце.
- …Но Солнце завтра взойдет. Как и всходило всегда, с начала времен. Страсть уходит. Как и кровь уходит в песок.
Мальчик сидел, обхватив колени руками и провожал глазами расходившихся людей. Каждый спешил по своим делам. Тело унесли, победитель, громко шествуя, удалился в компании почитателей в ближайших кабак. Улица пустела, площадь вновь наполнилась людьми. Какое-то время они обходили круг песка, сторонясь пролитой крови, но чуть позже все дорожки вернулись к своему обычного виду. Воспоминания о крови не осталось, от горячей битвы не осталось ничего. Жизнь течет дальше. Особенно, в базарный день.
Скоро не осталось даже и песка – сандалии растащили по крупицам круг «арены» каждый в свою сторону. Единственное воспоминания – пыль у ног, которую ветер докатит до каждого дома.
Человек посмотрел на Мальчика. Они поднялись и пошли дальше.

5.
Мальчик спал. С открытого окна струился холодный ночной воздух. Человек осторожно встал, отходя от горящего камина, поправил одеяло. Он сел рядом и посмотрел в закрытые глаза. В свете мерцающего огня, тенями вычерчивались морщинки вокруг глаз. Устало провел рукой по лбу спящего ребенка, прогоняя прочь ночные сомнения и кошмары. Сердце Мальчишки металось, пытаясь придти в согласие с собой. Не сейчас. Поспи. Пускай хотя бы эта ночь будет для тебя спокойной.
Он мягко улыбнулся в темноте, смотря как разглаживается его лицо.
Ты вынужден делать правильно, у тебя просто нет другого пути. Нет другой возможности. Ты идешь так, как это заповедано. По своей Тропе. Со всеми уроками, которые ты должен пройти. Как бы порой они не казались жесткими. Человек печально улыбнулся – у тебя просто нет другого пути. Спи, Мальчик, пускай эта ночь будет спокойной.

6.
Впереди шла пышная процессия. Знатный Муж выбрал себе Жену. Она величественно восседала на мягчайших подушках, носилки скрипели кожаными ремнями на плечах рабов. Спереди и позади процессии шли юные дети, усевая их путь лепестками утренних цветов.
Мальчишка улыбался и восторженными глазами проводил живую блистающую человеческую змею. В глазах стояли восторг и тень мечтательности. Взгляд чуть затуманился – грезы уводили далеко внутрь. Белые руки прекрасной Женщины нежно касающиеся его локонов, несмело, ласково, притягательно сливаясь в поцелуе. Он стоял и улыбался.
Человек положил руку на плечо Мальчика. Тот вздрогнул – шумная площадь, стоящая перед глазами, исчезла. Он стоял у изголовья спального ложа. Знатный Муж, рыча как зверь, комкал шелковые одеяния, срывая их, не замечая, как следом вспыхивают багровые полосы. От сильных рук оставались следы, где-то появилась кровь. Подобно зверь, рвущему свою добычу, он наслаждался юной Женой. Она молчала, прикусив до боли губу, стараясь не закричать. Мальчишка стоял рядом, не в силах даже сдвинуться – перед глазами мелькали её мысли. Картины старого дома с прохудившейся крышей. Старушка мать, которая перебирает долговые расписки и дочь, украдкой стоящая в дверях. Внезапно сила утянула его душу дальше – он стал той, что умирала сейчас в постели, среди атласных простыней. Каждое касание, каждый хрип грузного человека рядом – звучали внутри. Взгляд мерк, реальность пропадала – она потеряла сознание.
Мгновение и перед глазами, сменяя мутную пелену, появилась картина яркой и светлой свадебной процессии. Мальчик тяжело дышал. Человек убрал руку с плеча – он рухнул на колени, совершенно без сил. Дыхание выравнивалось. Он поднял глаза.
- Я понял. Любовь не такая.
Человек указал на сидящих поодаль дороги, в темноте закоулков, нищих. Старуха со стариком сидели рядом, прислонившись рядом. Бедняки, но они улыбались. Мальчик попробовал всмотреться в их лица. Он видел, что в них нет пошлости прожитых лет – черты искажены тяжким трудом, но где-то мелькали тени былой слепящей любви.
- Они чисты, да? Ты это хочешь показать? Я понял… Любовь не такая. За золотом может скрываться животное.
Его передернуло, словно от судороги – в мыслях снова ожили чувства, которые предстоять надменной женщине в шелках. Мальчик проводил взглядом процессию. Ему стало тяжело и грустно.
- Оставь. Не неси на себе их тяжесть.
Обернулся. Человек стоял рядом и провожал взглядом уходящих людей. Глаза ничего не выражали.
- Разве тебе не жалко их?
Человек посмотрел вниз на сидящего рядом мальчика. Погладил по голове. Становилось спокойней. Мальчишка прислонился к ногам стоящего рядом и закрыл глаза. Человек смотрел на сидящую пару нищих. Перед глазами мелькали чужие прожитые годы. День, месяц, год, два, три, десять, двадцать назад. Былая страсть, вспыхнувшая между знатной дамой и безродным носильщиком винограда. Она отказалась от всего, обуреваемая страстью, уходила, слыша проклятья матери в спину, и уже никогда не возвращалась. Картины боли, отчаяния, ненависти. Далекое прошлое. Спокойствие много позже. Эхо сделанных шагов.
Он глянул на сидящего рядом ребенка. Ему не нужно знать. Нет противоположностей. Нет единственно верного пути. Эхо твоих шагов всегда возвращается. Поднял глаза, всматриваясь в безбрежную синеву. Молчание вторило. Тихо, спокойно. Вечно. Без боли, страданий и желаний. Поток, который есть.
Человек сел рядом. Мальчик почти заснул. Он улыбнулся, сквозь сон смотря на своего спутника. Сердце открыто и разум чист.
Ты всегда знаешь ровно столько, сколько необходимо. Твоё сейчас – это сейчас. В нем ты живешь настолько, насколько можешь сейчас. Потом – будет потом. Оно будет иным. И будет иное сейчас. Единственно – не упусти.
Он закрыл глаза. Внутри вторило Небо и слышался голос Земли.

7.
- Не желай ничего.
Они стояли в толпе шумной базарной площади. Люди огибали, словно вода брошенные в поток валуны. Не замечали.
- Посмотри в их лица. В каждом проявление того, что рядом, вокруг – твоё отражение.
Мальчик стоял, подняв голову, он смотрел на Небо. Люди безлико струились вокруг. Ни он, ни они друг друга не видели – душа его плавала в океанах солнечного света.
- Все происходит так, как происходит. Каждая встреча определена Тропой под твоими ногами. Всегда ты встречаешься с теми, с кем уготовано встретиться – твой выбор в том, что это произошло. Твоя душа желает это, желает этому быть и ты идешь.
Ребенок молчал. Он почти не слышал доносящиеся слова. Погрузившись в скитания, трудно вернуться обратно. Человек подошел и легонько коснулся ладонью лба мальчика. Его тело выгнулось дугой. Мир рассыпался на тысячи осколков. Он стал каждым, кто был сейчас в поле досягаемости его взгляда. Мышцы отозвались тугой болью – судорога выворачивала бесчувственную оболочку. Ничего не было сейчас для сознания – его не было. В это время Мальчик был каждым, кто был рядом, был каждым мужчиной, каждой женщиной, детьми. Он вынужден был смотреть – становясь, будучи всеми.
Жизни переплетались между собой. Слова, обрывки воспоминаний, целые судьбы. Сила вела его дальше, увлекая глубоко в нутро людей. За первыми воспоминаниями, первыми словами, они шли туда, где теплилась искра, дающая жизнь. Сотни, десятки сотен людей вокруг – все давило каменной плитой, едва позволяя дышать. Сознание не выдерживало огня чужих глаз. Любовь, отчаяние, ненависть, добро, вера, сострадание и тщеславие. Гордыня, власть, тревога, похоть. Радость, счастье, надежда. Боль, спокойствие. В одно целое.
Мальчик застонал, не открывая глаз – Человек стоял рядом. Рука плотно прилегала, словно срослась с ним, к его глазам.
- Ты есть Он. Все едино. Помни.
Голос раздавался в сияющей темноте калейдоскопа беснующихся красок.
- Нет начала. Нет конца.
Положение пальцев изменилось – хватка ослабла. Немного свободы и можно сделать вдох. Мальчик тяжело дышал, почти упав на руки Учителя. Он тянулся глубже, туда, где в сердце каждого человека хранится источник всего сущего. Он пытался найти то самое сокровенное, чем обладает каждый. Памятью том, что мы вечны. Что нет ничего, что имело бы начало и имело бы конец. За всеми сплетениями чужих судеб, чужих слов, почти растворившись, теряя рассудок –пытался дотянуться. Пути назад не было. Возвращаться не было сил. Некуда. Он двигался вперед, касаясь то одной судьбы, то поглощая другую – в каждой из них, к удивлению измученного сердца, он слышал смутное эхо, так похожее на его собственный голос. Мальчик метался, чувствуя, что скоро потеряет концентрацию и уже навсегда растворится тысячей осколков внутри людей. Эхо только ускользало.
Он остановился. Неожиданно и удивленно. Человек едва заметно улыбнулся.
Ребенок обернулся назад. Туда, где должен быть «он», он сам. Там не было ничего. Только непреходящее звучание. Пульсация.
Мир вокруг взорвался единым, слепящим светом. Вдруг улыбнулся – он снова мог дышать. Его душа вновь обрела свой Храм. Снова возвращался в собственное тело, оставаясь на месте. Никакого движения. Нет пути от начала к концу. Все есть Сейчас.
Мальчик открыл глаза и улыбнулся. Посмотрел в глаза стоящего рядом. Во взгляде отблесками ещё горели чужие судьбы, но в этот раз они блистали неземной красотой единоначальной вечности. Он не вырвал себя из чужих жизней – он вернулся обратно. Тропа не имеет конца и не имеет начала. Она во всем и придти можно куда угодно. Стоит лишь захотеть. Нет преград. Нет ничего.
Человек убрал руку и молча пошел вперед. Ребенок встал по его плечо и двигался следом. Небо снова стояло перед глазами, но только теперь, отражаясь, было в глазах каждого встречного.

8.
Перед ним сидела молодая девушка, в волнении комкая края фартука. Мальчик внимательно смотрел в её глаза, пытаясь разгадать то самое сокровенное, что могло бы привести сюда. Мир пронизан тем, чем ты живешь – всякое движение, будь то мысль, действие или разумение - оставляет след. Прочитать можешь, если умеешь смотреть.
Она желала знать. Просто знать будущее себя и того, кого полюбила. Они разных кровей, из разных миров, но он шепчет ей слова любви и тепла. Она же не в силах решить чему верить – сердцу или голосу разума.
К ним редко, кто решается придти – в народе бытует молва, что за ответ придется заплатить, очень много, да и не всегда ты услышишь то, что хотел бы слышать. Говорят, что этим ты проклинаешь свою душу и уже не можешь возвратится обратно. Но она пришла – так велико было отчаяние. И сомнения.
Мальчик молчаливо перебирал карты в руках. Он не спрашивал зачем она пришла - глаза и слезы в уголках говорили обо всем. Его больше волновало как удержаться на тонкой грани ответов. Медленно шли руки, перелистывая семь десятков «страниц» - важно не пропустить именно ту вязь, которая именно для неё, именно о ней. Глаза постепенно пустели, он погружался в неуловимый шелест карт. Девушка следили глазами, как ловко бегают послушные картинки в молодых руках человека, который сидел перед ней – скрытое лицо накидкой не давало разглядеть глаза, полумрак кельи создавал чувство, что в темноте единственно живым была старая колода карт. Ей было страшно. Не от того, что она могла лишить своей души, как твердили товарки, не за проклятье, которое обрушится на её потомков – страшно было за то, что сейчас прозвучит в этой темноте и за то, что после этих слов уже нельзя будет оставить места сомнениям. Слова звучат как приговор. Один единственный раз.
Сердце сжалось.
Первая карта, вторая, третья, четвертая… ещё одна. Всего шесть. Рука потянулась за последней, седьмой, но из темноты бесшумно выступила тень. Девушка охнула, бледнея. Казалось, что темнота ожила и в круг слабого света вышло её отражение. Сказ предков говорил, что раз повстречав отражение темноты уже не станешь собой. Страхи ушедшего детства. Такие реальные, когда сказки оживают.
Человек, ставший рядом, положил на ладонь мальчика свою руку. Его глаза спокойно смотрели на женщину.
- Что ты хочешь знать?
Её руки дрожали, ей нестерпимо хотелось встать и убежать, только лишь не давать ответ этому человеку, который казалось был соткан из молчаливой темноты Храма. Но не ответить нельзя. Сделав первый шаг – уже невозможно повернуть назад, так и камень, что брошен вниз, сам уже не остановится.
- Любит?..
Его рука прижала последнюю карту, что держал мальчишка.
- Да.
Она вскочила и бросилась вон. Глаза сияли.
Ребенок поднял голову вверх, заглядывая человеку в глаза. Затем высвободил свою руку и бросил последнюю карту на доску стола.
Они смотрели на причудливую вязь сложенного узора.
- Почему ты не дал сказать ей?
- Она задала вопрос. Ровно столько, сколько хотела, таков и был ответ.
- Но…
- Неведение, порой, правдивей. Не нужно оплакивать того, что ещё не случилось и не стоит горевать о том, что было.
Мальчик собрал колоду и убрал в широкие рукава своего одеяния.
- Хорошо.
Человек смотрел вслед убегающей, счастливой девушки.
- Не стоит вершить судьбу за человека, давая ему знание, которого он не просит.

9
- Посмотри.
Они стояли неподалеку от стен Университета. Юноши громко смеялись, рассказывая друг другу залихватские истории, стараясь перебороть друг друга. Их глаза сияли и заметно было, что в них ликует счастье. Сегодняшнее, мгновенное счастье, которое остается после эхом на всю жизнь.
Рядом стояли мэтры, которые отдыхали в солнечный день в тени раскинувшейся магнолии у каменных, холодных стен. Они были воплощением почтенности, степенной мудрости. Неспешно переговаривались в полголоса и чуть снисходительно, изредка, смотрели в сторону расшумевшихся студиозов.
- Почтенные мужи обладают всем, о чем когда-то мечтали. Они имеют власть, достаток, уважение и дом.
Голос человека звучал чуть хрипло. Они стояли в тени, словно прямые лучи могли их выдать.
- Счастливы ли они?
Мальчик перевел взгляд. Ему стало любопытно – простой вопрос, с кажущейся очевидностью ответа. Он потянулся внутрь каждого из облаченного мантией, проникая в мысли.
- О чем их тревоги?
- Каждый по разному, но внутри печаль.
- Видят ли они Солнце?
- Нет.
- Что их занимает?
- Тревога. Как оставить свой мир непоколебимым, сохранить свои годы, накопленное.
- А эти дети?
Взгляд скользнул по шумной толпе.
- Они веселы. Многие из них наслаждаются днем. Легкомысленны.
- Старики не могут избавиться от холода и страхов. Дети не могут удержать и на мгновение внутри те капли тепла, которые дарит Солнце. Разница между ними – первые уже не в силах поверить в чудо, которое дарит Светило, вторые – не умеют всем существом проникнуть в нечто одно. Без всякой мысли продолжают путь, свободные. Чистое действо.
- Наверное, они счастливы, - мальчик, казалось, наслаждался тем, с каким упоением юноши на каменных ступенях задорно смеялись, перескакивая через зазевавшихся товарищей.
- Да, счастливы.
- Им не знакомы тревоги.
- Молодость безумна, но она ближе всех к Богу. Ей только недостает мудрости старости, чтобы это понять.

10
Они стояли на площади рынка. Мальчик смотрел на молодого помощника хозяина лавки с фруктами. Тот внимательно следил глазами за смеющейся девушкой. Он не хотел встречаться с ней глазами – провожал взглядом каждое её движение, но вздрагивал, когда она мельком поворачивалась к нему, словно случайно.
Мальчик осторожно начертил в воздухе круг, замыкая кончиком пальца невидимую линию. Глаза на миг стали отстраненными – мир пропал из видимости, как будто он ушел в себя и видел совершенно иное.
С корзины юноши упало яблоко и покатилось. Тот охнул и бросился за ним, стараясь не растерять остальные. Толпа мешала, но все-таки он уверенно двигался среди людей, но плод упорно его опережал, каждый раз увертываясь от протянутой руки.
На спелое яблоко с хрустом лопнуло под колесом повозки. Юноша вздрогнул и остановился. В след послышалась брань хозяина-торговца. Он обернулся, бросил последний взгляд на почти обернувшуюся девушку и поспешил обратно. Неслышный вздох – встреча не состоялась.
Мальчик обернулся к стоящему позади.
- Почему ты не дал им встретиться?
- Не время.
- Но ведь они должны быть вместе?
- Всему своё время. Жизни тоже.
Мальчик упорно мотнул головой.
- Они должны быть вместе!
- Я знаю.
- Так зачем?
- Посмотри сам.
Реальность стала плавиться, исчезать – мальчишка пытался увидеть разные варианты их судьбы. К удивлению – их оказалось слишком много. Эти двое встречались много раз, но каждый шел дальше, не оборачиваясь. Память, слова, образы, мечты – они готовились к встрече, и жизнь знала об этом, уводя, разводя их пути, снова и снова. Эти почти тайные свидания не состоятся до той поры, пока каждый из них не будет готов, чтобы это могло быть. И мир помогал, но мальчик видел и слезы, и печаль, и ночные мечты.
Человек безучастно смотрел, как меняются лица толпы, день продолжался и все погружались в свои заботы. Юноша и девушка уже были далеко друг от друга, но неясное ощущение – оставалось. Как и в прошлом, как и будет в будущем. Им суждено встретиться, но пройдут ещё годы, прежде чем это сможет осуществиться.
Мальчик помолчал, кивнул спутнику.
Время имеет значение только тогда, когда ждешь. В миг встречи – оно исчезает. Остается только это мгновение, которое является вечностью. Сколько бы она не продлилась.

11.
- Чего ты боишься?
- Ничего, - Мальчик гордо дернул головой, - я Ученик.
Человек промолчал. Встал.
Они шли по длинным коридорам Храма, петляя малоизвестными ему ходами. Свет факелов исчезал в темноте. Дорога превратилась в движение от одного лучины света к другому. В полной темноте они шли. Мальчишка уже забыл, сколько нужно сделать поворотов, чтобы вернуться. Единственной путеводной нитью был едва различимый шорох одежд Человека впереди.
Звук стих. Мальчик очнулся от легкого забытья. Он оглянулся – позади мерцала бездной темнота. Клубящаяся, поглощающая, вязкая, словно живая, она пульсировала. Стало на мгновение страшно. Они стояли около двери, у которой в каменной кладке мерцал огарок свечи.
Человек открыл дверь. Огромная, вытертая от старости, с кованным железом.
- Иди.
Мальчик сделал нерешительный шаг, обернулся. Дверь с шумом загрохотала – заперто. Он остался один в полной темноте. Страшно. Уже без всяких уловок и гордости, по-человечески страшно. Вокруг не было ничего, кроме темноты.
- Чего ты боишься?
Ребенок вздрогнул. Темнота молчала. Она ждала.
- Ничего!
Он сжал кулаки и распахнул глаза, стараясь, как и учили, всем существом [про]жить – это правда, это есть, это моя вера.
Раздался звонкий хлопок – пощечина бросила его на пол. Выступили неизбежные слезы. Он мотнул головой, прогоняя страх.
- Не боюсь!
Хлопок. Снова упал. В этот раз, сквозь тонкую одежду, в кожу впились каменные иглы. Стало больно. Мальчишка провел рукой, стараясь незаметно ощупать свою руку – на пальцах остались вязкие капли.
- Чего ты боишься?
Он молчал.
Удар отбросил его к стене.
- Чего ты боишься?
Ребенок бросился вперед, в порыве необъяснимой злости, стараясь вычертить в воздухе символы защиты, атаки. Воздух только мучительно застонал в ответ, пропуская удар. Он снова оказался на полу.
В какой-то миг, Мальчик не смог поднять голову – темнота плитой навалилась на плечи, не давая встать. Почувствовал, как десятки рук давят, прижимают к полу, рвут, вдавливая, стараясь разорвать на части. Стало невыносимо страшно.
Он плакал, не скрываясь, в эту темноту. Натренированное тело сопротивлялось не долго – весь монолит Храма лег на плечи, словно помогая сомну тел, рук вырывать последние силы. Темнота обретала форму – безглазые лица, серые одежды, клыки и когти неясных тварей поглощали его. Мальчику казалось, что он погребен заживо под ними. Они были всюду.
- Чего ты боишься?
Ребенок закрыл глаза. На мгновение услышав, как бьется его Сердце. Миг. Внутри вспыхнул отблеск рассвета, неуловимого, никогда не познанного воспоминания – он был ещё с Матерью, самый первый миг, когда глаза увидели Её улыбку.
Он распахнул глаза, как тогда. Улыбался и плакал. Стало легче – свет внутри давал спокойствие. Слезы очищали глаза. Тяжесть стала ровной, словно привык к ней. Мальчик смотрел в темноту. Полыхнуло Солнце.
Мрак исчез. Стало светлее. Мальчишка поднял голову – он лежал на полу, на середине просторной залы. Огромной, большой. В центре круга. Встал. На него со всех сторон смотрели его удивленные, заплаканные глаза. Неуверенно улыбнулся. Никакой комнаты не было – только старая ткань, почти истлевшая от времени, создавала какое-то подобие ширмы. Не было ни рук, ни клыков, ни безликих лиц. Зала была ровно освещена.
Он обернулся. Позади стоял человек.
- Чего ты боишься? – его голос звучал спокойно.
Мальчишка улыбнулся в ответ.
- Себя.
Со всех сторон смотрели зеркала. Сейчас - в них была улыбка. Нет коридора, пока сам его себе не создашь. Нет неподъемной тяжести, пока сам не возложишь её на свои плечи. Нет боли, пока не нанесешь удар себе, своею рукой. Зеркало бесстрастно – не местно гордыни, не место ничему, кроме тебя. Иначе, это и станет твоим миром.
Человек положил ему руку на плечо.
- Мы просто люди. Не забывай.
Казалось, он улыбался.
Мальчик сделал шаг. Дорога идет дальше. Он обернулся, украдкой – в теряющейся дымке исчезающих зеркал пылало Солнце.
***
12
Мальчик улыбался. Они сидели в гостях у Старика. Обернулся – Человек сидел позади него, погруженный в свои мысли. Ребенок знал, что так просто в этот дом не ходят и обычно такие визиты заканчивались чем-то. Для учеников. Чем-то таким, о чем они обычно не говорят. Опыт, которым с ними делился Старик.
Почему-то, о нем никто не рассказывал, добиться даже простого описания внешности было трудно. Хотя, ничего необычного Мальчик не замечал – старик как старик, каких сотни вокруг, в любом городе. На них даже обычно не обращаешь внимания. Если ты молод. Просто проходишь мимо, позволяя им быть в прошлом, которое стало последним настоящим.
Он колдовал около старенькой печки, собирая на стол.
Время шло. Ничего не происходило. Старик молчал и только улыбался. Глазами, пряча её в глубоких морщинах.

Он расстелил постель. Человек так же ни слова не говоря, встал, прошел и так же тихо лег, тотчас закрыв глаза. Словно сразу уснул, без малейшего промедления. Да и Старик лег. О Мальчике никто не говорил, никто о нем не позаботился, кроме как постели, которая была так же постелена в одной единственной комнатушке, на жестких досках. Старик жил просто. Даже слишком.
***
Ночь закончилась, а сквозь плотно закрытые ставни, наконец, стал пробиваться утренний свет. Мальчик заворочался, на грани сна и яви чувствуя, что пора вставать, что пришло утро. Но не смог открыть глаза. Сила потащила его вниз, обратно в объятия сна. Мысли потерялись, он снова забыл, что когда-то был и сон продолжался.

Так было не единожды. Он чувствовал это. Каждый раз, когда приходило утро, казалось, что на миг его душа отзывалась на утренний свет – он чувствовал, что прошел ещё один день, но сон длился.
Словно глоток воздуха, свет оживлял. Мальчишка был напуган. Этот краткий миг своей жизни, когда граница между бесконечным сном и явью становилась призрачной – он боялся. Всю свою настоящую жизнь – он боялся. Не было другого – его жизнь и была в этот краткий миг, между тем, как ночь сменялась днем. Единственное настоящее, когда прерывался сон, когда он жил.

В этот раз, лежа в холодном поту, зная, что грань скоро исчезнет, она слишком быстра – он потянулся к тому, что успел узнать. Время замерло. На миг.
Он не мог открыть глаза – невиданная сила давила на него, заставляя погружаться обратно в пленительный сон. Однако мальчик явственно чувствовал, что этот раз станет последним. Если не встанет сейчас, он уже никогда больше не сможет проснуться. Миг длился, а страх нарастал.
Неожиданно, он почувствовал, что рядом сидит Старик. Его присутствие было столь очевидным, словно всю жизнь он был рядом – всю короткую жизнь, между ночью и днем – рядом. Старик улыбался. Все точно так же. Как и в тот вечер, когда они пришли к нему.
- Если хочешь проснуться, то вспомни, зачем.
Мальчику было трудно думать, дышать, мир уже почти ускользнул, и его душа держалась только на одном стремлении вырваться из густого плена неясной темноты.
- Вспомни «зачем» тебе просыпаться.
Голос звучал мягко, но в нем не было никаких эмоций. Не было чувств. Страшно было оттого, что понимаешь – единственный, кто может тебе помочь – ты. Никто больше не разорвет этот плен между сном и явью. В твоем «сейчас», в том «сейчас», есть только ты и никого больше.
- Правила очень просты, Мальчик. Если тебе есть ради чего просыпаться – ты проснешься. Если нет – не проснешься, и сон будет длиться. Ты знаешь «зачем» тебе новый день, в который ты так хочешь родиться? Как ты проживешь этот Дар? Решай сам. У тебя осталась только одна попытка.
Голос исчез. Ничего больше не было. Ни памяти до, ни страха, ни ожиданий – ничего. Он оказался наедине с самим собой. Все терялось в этой темноте смутных, неясных образов, похожих на бред. То там, то здесь раздавались вспышки прошлых воспоминаний – они угасала прежде, чем мальчишка мог на них посмотреть – их не существовало. Все, на что он смотрел – исчезало. Все терялось, пропадало. Ни за что не мог зацепиться взгляд и ничто не могло стать спасительной тропинкой обратно. Ничего.
Все воспоминания, все лица, все чувства, все мечты и желания – ушли. Не о чем было помнить. Нечего было ждать. Не к чему было стремиться.
Мир меркнул. Скоро наступит вечный сон, в котором нет смысла для того, чтобы просыпаться вновь. День почти уже занял свои права и краткий, бесконечный миг – кончался. Вечность не ждет, она точно так же имеет свой конец, чтобы уступить место другой. Каждый раз - другой.
Мальчик закрыл глаза. Внутри самого себя. Так ему было легче. Ему больше некуда было смотреть и потому он вынужден был смотреть, впервые, за столько маленьких жизней, в самого себя. Внутрь. Понять. Зачем. И стоит ли. Ради чего ему вновь приходить в этот День.
***
Стало светло. Человек сидел за столом и смотрел, как медленно движется Солнце по небу. Мальчик тяжело дышал – он сидел на постели, с широко открытыми глазами, жадно хватая воздух, как если бы вырвался из плена давящих на грудь камней. Но он улыбался. Он нашел ответ.
Старик все так же готовил гостям еду, разливая заваренные травы по глиняной посуде. Ничего не изменилось, но Мальчик родился вновь. И это чудо было только его. Он понял, почему никто никогда не рассказывает о том, что с ним происходит здесь. Потому, что ничего не происходит. Ты просто возвращаешься в жизнь.
И это чудо наступает каждый новый Рассвет. Рассвет неизбежен, а выбор за тобой.

13
Они шли по горной дороге, поднимаясь на вершину. Мальчик шел, опустив голову. Человек молча следовал за ним.
- Твой урок. Ты должен идти.
Мальчик шел и не знал зачем. Ответа внутри не было. Только тишина, всепоглощающая тишина. С каждым новым шагом становилось труднее. Пустота тяжелым свинцом давила на плечи, проникая в самые потаённые уголки души, отражаясь в них. Сердце билось, горячим источником сохраняя тепло.
Чем ближе Храм, тем меньше его было.
Конец их пути не так далек. Старые, массивные стены Храма были уже видны. Оставалось только пройти по мосту. Тугие канаты, перевитые в толстые жилы, сбитые временем пустые глазницы пути. Бездна смотрела сквозь них. Большого труда стоило не оступиться. Мальчик шел. Он не мог поступить иначе. Но каждый шаг давался все с большим трудом.
Он покосился на группу паломников, стоящих на коленях у моста. Они молились. Громко, страстно, приходя в исступление. Их слова были обращены к богу. Громкие слова. Позади стояли путники, ожидая своей очереди и права пройти по подвесному мосту, слишком узкому, чтобы идти всем сразу. Каждый ждал своей дороги.
Они были уже на половине пути. Юный мальчик и его молчаливый спутник. Ребенок неожиданно для себя почувствовал смутную тревогу. Его шаг замедлился. Вопреки обыкновению, Человек не остановился, он шел дальше, оставляя растерявшегося мальчишку позади. Он нагнал его, в попытке услышать ответ, но слов не прозвучало – стоило только взглянуть вперед и между Храмом и Бездной все растворялось. Тонкая полоса моста, что соединяла два берега, оставалась единственно существующим. Мыслей нет.
Мост кончился. Они остановились. Впереди, словно вырастая из скалы, возвышалась, убегающая в небо, лестница. Последнее восхождение. От тишины останавливалось время. Не было слов, не было ощущений, не было мыслей. Не было ничего. Мальчик не знал, сколько прошло с того момента, как он сделал первый шаг. Глаза смотрели только вперед.
Тревога кольнуло сердце. Он обернулся. Толстые жилы канатов на глазах расходились, грозя оборвать тонкую нить. У него закружилась голова – на мосту была оставленная позади группа паломников. Они шли все вместе, с трудом делая каждый шаг. Мост качался, вторя их ногам.
Подобно старой нити, с негромким шорохом лопнула нить. Одна из двух. Над пропастью вместо молитвы раздался нестройный крик. Люди провисли, успев схватиться за то, что попалось под руку. Кто-то соскользнул вниз, напоследок оставив утихающее эхо, теряясь из виду. Мальчик сделал шаг назад, не зная, куда идти. Сердце вторило их болью.
Человек не обернулся. Он снова сделал шаг и, не оборачиваясь, пошел вперед.
- Тебе не нужны мосты.
И продолжил свой путь, не проронив больше ни слова.
Мальчик отвернулся от криков. Голова была опущена, кулаки сильно сжаты. Костяшки пальцев белели от напряжения. Во рту чувствовал кровь, от закушенной до боли губы. Зажмурив глаза, он сделал шаг. Внутри алым рассветом вспыхнуло Солнце, озаряя силуэт Храма. Крики стихли.
Внутри осталась только дорога.
Вверх поднимались юный Мальчик и Человек.

---

Об обоснуях и красных елках

[Achenne]

Это я не совсем про себя, но...
Вот интересно. Есть понятие обоснуя, особенно если авторский мир, и если у тебя там елки красные - то нужно прописать не только цвет елок, но и весь, желательно, биогеоценоз, обуславливающий красный цвет елок, а кроме того все предпосылки и прочее-прочее. В общем, никто не спорит с этим тезисом, верно? Просто так красных елок не бывает.
Но. Если автор честно говорит "вот просто я так хочу" - является ли это "заменителем обоснуя"? Автор, в сущности, даже согласен, что не может обосновать красноту елок и вообще ну никак они красными по идее не могут получиться. Но аргумент приблизительно "меня торкает с красных елок, а поэтому да будет моя левопяточная аффтарская воля, не нравится - не ешь!"
Имеет ли право, как вы считаете, такая позиция на жизнь? Или автору следует все-таки уступить законам биогеоценоза и сделать елки хотя бы зелеными в красную пятнушку? )))

---

О пафосе.

[Mara_Jade_Palpatyne]

Дамы и господа, мне опять нужна Ваша консультация.
Меня недавеча обвинили в излишней пафосности. Дело в том, что я описываю романитические отношения, и хочется описать их как можно более возвышенно (тем более, что речь идет о "взрослых" отношениях, а рейтинг PG). вот мне хочется узнать ваше мнение - что такое пафосность и насколько она допустима в тексте. как определить меру ее присутствия.
Заранее благодарна.

---

Конкурс «Новая детская книга»

[Jabberwocky Teatime]

Издательство «РОСМЭН» объявляет о начале I ежегодного конкурса «Новая детская книга».

Цели конкурса – привлечь внимание читателей к российской детской литературе, открыть для широкой общественности новых талантливых авторов детских книг и дать им возможность опубликовать свои произведения.

«Мы надеемся, что конкурс «Новая детская книга» поможет открыть действительно талантливых авторов, чьи книги объединят в себе гуманность, психологизм классических детских произведений и в то же время будут интересны детям, рожденным в новом тысячелетии», - говорит генеральный директор издательства «РОСМЭН» и председатель жюри конкурса Михаил Маркоткин.

Конкурс «Новая детская книга» проводится по двум номинациям:

— детская проза и стихи;
— приключения и фэнтези.

На конкурс выдвигаются только оригинальные произведения, созданные на русском языке, ранее не публиковавшиеся. Переводы не рассматриваются. Дата создания произведения значения не имеет.

— сайт издательства;
— регламент конкурса.

@темы: В помощь автору: конкурсы

---

Реальность абсурда. Сезон дождей.

[Травка]

Название: Серия рассказов "Реальность абсурда". Сезон Дождей.
Автор\авторы: Елена Решетникова ака Травка
Рейтинг: R
Жанр: мистический реализм?
Размер: Мини

Сезон дождей

Что там, в дождевых облаках? Чей дух мечется, разбрасывая молнии, громко топая по полу, стуча каблуком по куполу неба? Он сметает со столов кубки с дорогими напитками, и они проливаются на землю. Кубки со звоном бьются об пол, высекая искры.
Все, что я представлю – реально.
Идет дождь. Небо темнеет и устилает свой купол ковром из облаков. С востока поднимается армия злобных карликов, с запада, со стороны луны идут слепые белые девы, снимая с себя одежды. Карлики и девы встречаются на вершине мира. Они совокупляются над облаками с неземной страстью и жестокостью. Кровь и сок стекает по небу светящимися струями, следом летит низкий утробный грохочущий крик слепых белых дев. От бессилья что-либо изменить они льют свои слезы на землю, слезы злобных карликов и белых дев. В холодные ночи в тайне от отцов девы сбрасывают вниз оплодотворенные яйца. Белые и ледяные, они обречены на гибель на поверхности земли. Большие или маленькие, они тают, смешиваясь со слезами родителей. Никто никогда не рождается и не умирает.
Девы часто снятся человеческим мужчинам на земле, но от этого нет никакого прока. Они не помнят своих снов, либо даже во сне хранят верность своим человеческим женам. Самое главное – они не верят ни в сны, ни в белых дев.
Вы правы. Лишь однажды произошло чудо.
На границе Мексики стоял старый облезлый фургон. Ближайшее поселение находилось в двух километрах от него. Вокруг фургона расстилались прерии: сухая желтая трава, потрескавшаяся земля, пересохшая скважина. В фургоне жил человеческий мужчина семидесяти двух лет от роду. На пенсии он завел четырех куриц и петуха и отпустил себе бороду, которую небрежно остригал садовыми ножницами. Позади фургона он разбил небольшой садик, в котором выращивал помидоры, чечевицу и марихуану. Он гнал из кактусов спирт и был, в общем-то, доволен жизнью. Фургон пропах сыростью и старыми матрасами, мутная дымка висела под потолком. На кухне, где почти без перерыва работал самогонный аппарат, стояло кресло и стол. В сезон дождей долгими вечерами мужчина любил растянуться в кресле и, попыхивая травкой, задумываться о смысле жизни. Так и не вернувшись на землю, он засыпал. Ему снились прекрасные странные сны. Серебряные водопады, зеленые холмы, камни во мху и стройные смуглянки. Они проходили мимо, скакали голышом по зеленым холмам, скрывались за ними, как испуганные лани. А он молодым оленем носился за ними, перепрыгивая через камни и мелкие ручьи. Смуглянки смеялись и дарили ему поцелуи. Полукольца радуг вырастали из брызг, когда он в объятиях девушек падал на реку. Этот момент он любил меньше всего. Под водой его спутницы превращались в синих уродливых русалок, которые били его хвостами и пытались утопить. Обычно на этом месте он просыпался весь мокрый, пытаясь отдышаться. Он протягивал руку под стол, нащупывал бутыль самопальной текилы и делал большой глоток, пытаясь вернуться к реальности. В этот раз все было по-другому. Он смотрел из-под воды, как солнце переворачивается, открывая бледный лунный лик. Русалки выскочили из воды и копытными ускакали вдаль. Вода вокруг него стала ледяной, а он не мог пошевелить и пальцем. Сквозь блики на поверхности проступили очертания женского лица. Ее волосы, глаза и кожа были белыми. Кожа отдавала синевой. Глаза не двигались. Дева взяла мужчину за руки и одним рывков вытащила из воды. Он стоял, заворожено глядя в ее невидящие глаза. В них отражалась боль и он сам. Дева опустилась на колени и взяла в холодные руки его естество, вдыхая запах. Она любила его с неземной страстью, оставив злобным карликам неземную жестокость. Вечер сменился ночью, а ночь – днем, и так несколько раз. Он вспомнил, как и где нужно целовать женское тело. Пальцам вернулась сила и уверенность, а сердце наполнила давно позабытая нежность. Он влюблялся в эту странную женщину все сильнее с каждым ее стоном, с каждой новой лаской. Ему казалось, что фургон в прериях ему приснился в дурном сне, что всю свою жизнь он прожил здесь, просыпаясь в объятиях белой девы каждое утро, проводя с ней безумные ночи. Он снова прожил жизнь. Он знал, что уже старик, но теперь был счастлив, посвятив эту жизнь ей.

Снаружи, не переставая, лил дождь. Он шел уже несколько недель. Дождь барабанил по крыше фургона, бился в стекла. Никто ему не открыл. Лишь спустя месяцы, когда ливни прошли, из-за туч появилось солнце и превратило почву в мозаику, в фургоне обнаружили труп старика. Никто особо разбираться не стал, от чего он погиб. Он был довольно стар для того, чтобы сгинуть от сердечного приступа или от отравления алкоголем.
Еще через год в Фарноме, что в часе езды на север от Лондона, разыгралась буря. Завывал ледяной ветер, шел ливень, а к ночи небо разразилось грозой, и дождь сменился градом.
Эволюция зерна белой девы была больше похожа на переселение душ в религиях востока. Его душа сменяла оболочки одну за другой: обзаводилась ложноножками, хитином и усиками, хребтом и костями, рождалось с мышцами и развитой нервной системой, пока, наконец, не появился на свет розовощекий малыш. Его судьба была похожа на судьбы миллионов детей, родившихся в благополучной семье с достатком выше среднего. Демон сомнений, пожирающий все подрастающее поколение в среднем с пятнадцати до семнадцати-восемнадцати лет, покинул его так же легко, как и появился, не оставив и тени выбора. Он уже тогда понял, какую судьбу готовит ему вселенная. И, как каждый амбициозный подросток, принял с гордостью, затаенной радостью и чувством превосходства.
Назвали мальчика Аарон. К семнадцати годам он был под два метра ростом. С крепкими руками и ногами он играл в школьной команде по баскетболу. Новоявленный пушок на лице был пока больше предметом гордости, нежели каждодневной рутиной, и он оставлял себе маленькую козлиную бородку на зависть сверстникам. Темно-русые волосы длиной в несколько дюймов вились на висках и за ушами. Аккуратные брови и прямой нос придавали его лицу аристократическую утонченность. Высокие скулы, темно-синие глаза глубоко посажены, тонкие хорошо очерченные бледно-розовые губы и твердый острый подбородок. После ночи без сна под глазами появлялись темные круги, подчеркивая их глубину и выразительность. Он быстро обгорал, поэтому яркими солнечными днями носил кепку с длинным козырьком и темные спортивные очки. Он любил бегать по утрам, когда туман от воды поднимался и стелился по пустынному шоссе. Подтягивался четверть сотни раз и пел баритоном от нечего делать. Музыкальные пристрастия – особые пунктик этого возраста: рок группы, гитары, наушники и музыкальные форматы, - Аарон был далек от всего этого, как ни пытались друзья привить ему вкус к прекрасному с их точек зрения. Тихая, спокойная музыка, под которую легко думать и бегать, все, что ему было нужно. Дебюсси, легкий пост-рок, фортепиано и гитара, софт-джаз. Он попробовал на вкус более десятка религий, подходя очень тщательно к этому вопросу, и остановился на учениях Лао Цзы. Педантичен и строг, в меру странен, не лишен обаяния. Таким был Аарон Прист в свои семнадцать лет.
Родители не могли нарадоваться. Он хорошо учился, не брезговал работой по дому, у него было несколько хороших друзей, и некоторое время назад появилась симпатичная подруга. Колледж встретил баскетболиста и отличника учебы с распростертыми объятиями. Его жизнь была по земному одной из самых успешных, будущее представлялось в ярких красках, а прошлого было почти не жаль. Никто не взялся бы с уверенностью утверждать, что подтолкнуло его к пути, который он выбрал впоследствии. Тысячи дорог были открыты ему, однако ни одной из них он не отдал предпочтения. В другой реальности современники помнят умнейшего профессора, успешного бизнесмена, щедрого мецената и талантливого игрока. Он помнит себя стрелой, устремленной в серое дождливое небо. Он не тратил ни минуты зря, совершенствуя ум, развивая тело, устремляя дух к незримым материям. Он постигал учения, доказывал теоремы, разрабатывал гипотезы и совершал открытия. Его ум подобно локатору рыскал в пространстве в поисках некоего совершенного знания, духовного абсолюта.
В свое совершеннолетие он нашел его. Тот год выдался таким же дождливым, как и две тысячи десять лет до него и еще четыре тысячи до пришествия Христа. Аарону приснился сон. В нем на вершине мира, укрытой серыми смятыми простынями соединялись в оргии тела слепых белых дев и злобных карликов. Там он увидел свою мать. Она умывалась слезами, терпя неземную жестокость, вынужденная отдавать себя на вечное поругание. Аарон увидел все в мельчайших деталях, проникаясь ужасом обреченных, чувствовал запах озона и дыхание ветра, волосы стояли дыбом от молний, сверкающих мимо. В то утро он долго лежал на кровати и смотрел, как дождь за окном умывает его родной город. В каждой капле, стучавшейся в стекло, он видел слезы своей матери, в каждом раскате грома – ее крик, пробирающий до костей. Столько лет бесцельного самосовершенствования обрели смысл. Путь высветился синими огнями аэродрома.
Дух, ум, тело Аарона представляли собой сверхсветовую вспышку, устремившуюся к цели: прекратить страдания народов, остановить неземную жестокость, освободить мать его духа от нестерпимых мук.
Расцветал яркий солнечный день – редкость в это время года. Из кухни доносились соблазнительные запахи блинчиков с джемом. Миссис Прист поднялась, чтобы пригласить сына за стол. Тело было еще теплое.
Заручившись поддержкой великих военачальников прошлого, отобрав могучее войско крылатых ассассинов, называемых еще ангелами, облекшись в броню веры и взяв в руки меч духовности, Аарон отправился за край неба за душами и телами злобных карликов. Ночью на землю падали тысячи звезд. Лишь самый ленивый не успел загадать желание. Это поверженные карлики, сгорая в атмосфере земли, падали из-за края неба пеплом на крыши домов. Победа была окончательная. Геноцид обещал быть увековеченным на скрижалях Создателей. Сияющие белые девы выходили со стороны заката и пели песнь об Освободителе. Увенчанный славой и золотой короной солнца, Аарон воссел во главе небесного народа ассассинов и дев и правил ими до тех пор, пока песочные часы, переворачиваемые титанами с каждой новой вехой времени, не истерлись, и драгоценный песок не высыпался в небытие, разжигая новые вселенные.
Со времени великой победы, ни одной слезы не пролилось на Землю. Растаяли ледники, высохли моря и океаны, деревья и травы зачахли. За несколько часов однажды ночью крупнейшие города мира обратились в пожарища. На вершине мира Аарон вдохновенно читал стихи забытых императоров. Считанные недели стерли человечество с лица планеты, не оставив камня на камне. Атмосфера истончилась и исчезла. Лишь острые песчинки, гонимые ветром, носились по поверхности пустыни.
Так погибла Земля.